Таня Гроттер и Локон Афродиты - Емец Дмитрий

– С вами Баб-Ягун, неофициальный комментатор официального матча! Раньше я носил гордое имя «играющий комментатор», ныне же, увы, только «летающий». В матче я участия не принимаю, но на поле меня все равно выпустили, и даже, вообразите, на пылесосе. Хотя поначалу многие убедительно просили меня остаться на скамейке запасных и молчать в тряпочку. Тряпочку при этом обещали предоставить совершенно бесплатно. Большое спасибо Сарданапалу и Соловью О. Разбойнику, которые подобрали-таки если не ключик, то отмычку к сердцу тренера невидимок! Отмычка эта сидит в одном из двух ангаров, плюется огнем на восемьдесят метров и зовется Гоярын.

Учитывая зыбкость моего положения, прошу минуту внимания, стакан терпения и вагон понимания! Мое знание языка позволяет мне полноценно работать только на славянскую аудиторию. Но оно и к лучшему. Тонкие шутки юмора с приземлением торта в центр физиономии осмысливаются мной только после седьмого повторения, а зачем нужен закадровый смех, я не понимаю до сих пор. Так что пускай лучше языком поработает мой коллега! Вон он сидит в застекленной кабинке, ухоженный такой, с перламутровыми ноготками, и листики перекладывает. Оно и правильно! Чего на поле-то смотреть? Какой дурак драконбола не видел? Без бумажки ты букашка! Кстати, зовут английского комментатора Гымберт Тролль. Его улыбка способна в считаные минуты оживить мертвого и умертвить живого…

Рисуясь, Ягун проверил, хорошо ли закреплен в петлице серебряный рупор, повернулся на своем поблескивающем пылесосе и посмотрел на Катю Лоткову.

– А вот и Катенька! Знакомьтесь: защита дракона невидимок и по совместительству моя девушка! – представил он с гордостью. – Ее выход на поле Айзеку Шмыглингу пришлось выслуживать, прыгая зайчиком. Да простят мне критиканство, но с ролью он едва справился и зайчиком был преотвратным! На будущее прошу учесть, что зайчики добрые, пушистые и зубами не скрипят. И олово у них в ушах не бурлит. Тренироваться надо, репетировать, вживаться в роль! Страдать вместе с зайчиком, любить вместе с зайчиком, радоваться вместе с зайчиком! Станиславский с Данченко недаром небо коптили!

Лоткова постучала указательным пальцем по лбу. Ягун в ответ послал ей воздушный поцелуй.

– Ох уж эта Катька! Снова я что-то не то ляпнул! Проще отбацать на ржавом напильнике всего Бетховена, чем добиться ее одобрения! С другой стороны, часто меня награждают совершенно ни за что, так что ворчать не приходится, – заметил Ягун.

Его лопоухая голова развернулась как локатор.

– Опаньки! Я вижу у раздевалок оживление! Боевые маги за ноги вытаскивают спрятавшегося журналиста. Журналист сохраняет олимпийское спокойствие, должно быть, заполучил уже что-нибудь компрометирующее! Фанаты Пуппера немедленно ощетиниваются плакатом: «Журналюге журналюжья смерть!» Журналист, спина которого скользит по песку, мстительно заносит эту фразу в свою книжечку. Готов поспорить, сегодня вечером он напишет, что очередные очки Пуппера были недостаточно ветхими и неубедительно треснутыми.

Снова мышиная возня! Неужели еще один журналюга? Нет, я ошибся! Никакого повторения ситуаций! Старушка жизнь не стоит на месте, а пилит свой сук. На этот раз из раздевалки появляется большая группа игроков сборной мира. Штучек примерно в десять плюс-минус тренер. С радостными и просветленными лицами мирники-сборники озираются и торопливо соображают, куда они попали. Некоторые нашаривают глазами болельщиков, которые отзываются из своих логовищ приветственным ревом.

С минуты на минуту начнется матч. Возле ангаров толпятся отважные драконюхи, которые ожидают только сигнала, чтобы все бросить и убежать сломя голову! Да шутю я, шутю… Хотя в каждой шутке, как известно, есть ломтик правды.

К сожалению, мой английский конкурент был так трогательно заботлив, что, несмотря на сотню

напоминаний, забыл снабдить меня списком игроков. Мне пришлось разузнавать все самостоятельно, подслушивая ночью на сквозняке, листать справочники и зубрить, заталкивая все в свою хлипкую юношескую память. Уж не знаю, как это все отразится на моем здоровье! У меня такие слабые бронхи, а в глазах сейчас все так и мерцает, так и мерцает!

Говоря это, Ягун хитро косился куда-то в район гостевых трибун, где, как ему показалось, незадолго перед тем мелькнула цветастая шаль Ягге, специально прибывшей на матч из Тибидохса. Ягге он глазами так и не нашарил – уж слишком людно было на трибунах, но рассказ о злоключениях болезненного внука явно достиг ее ушей.

– Мамочка моя бабуся! – воскликнул Ягун в восторге. – Вы это видели? У второго комментатора загорелись все его бумажонки! Он в панике пытается их потушить, выливает воду из графина, размахивает руками, да куда там! Сгорело, все подчистую сгорело! Ой-ой! Как же он, бедный, будет без своих шпаргалок, ведь в отличие от меня он ничего не зазубривал! Нечего делать! Придется ему срочно вытаскивать за уши гнома и засаживать его за перевод меня, любимого! Это теперь единственный выход, он же заодно и вход!

Но ближе к делу! Номер первый сборной мира – Рамапапа. Гандхарв. Помнится, мы видели его в синеньком небе над Тибидохсом. Индийские гандхарвы прирожденные драконболисты. Большую половину жизни они проводят в воздухе. Где они проводят другую половину жизни, науке так и не удалось выяснить. В руке Рамапапа держит свою неизменную трехзарядную… пардон, трехструнную… лютню. Насколько я понимаю, лютня нужна Рамапапе для тех же целей, для которых Шмыглингу требуется в команде Кэрилин Курло.

Номер второй сборной мира – Замерзайло из команды полярных духов. Нос как сосулька, волосы как взрыв на молокозаводе. Познакомиться с вьюжными фокусами Замерзайло будет особенно приятно в летнюю жару. Посмотрим, как невидимки будут летать на обледеневших метлах.

Номер три. Бактрийская ведьма, полное имя которой состоит из двухсот семидесяти трех согласных. Кроме того, имеется еще некая скромная горсточка гласных, которую можно произвольно расставлять в самых патетических местах. Поэкспериментировав некоторое время с полным вариантом, я решил называть ее просто и мило – Энтроациокуль.

Как вы видите, Энтроациокуль – дама моложавая и спортивная. При соответствующем освещении она выглядит лет на сто восемьдесят. На самом же деле она помнит еще древних инков.

Летает Энтроациокуль на бамбуковой палке, длина которой около двух метров. Завершается шест косым срезом, который вполне сойдет за наконечник копья. По слухам, Энтроациокуль обрабатывает острую часть шеста особым ядом, который усыпляет

неприятельских драконов даже при случайных царапинах. Еще, поговаривают, у бактрийской ведьмы есть трубочка для метания заговоренных игл. У игрока, в которого попадает такая игла, наступает временное помрачение рассудка. Забыв, в какой команде он играет, он способен забросить мяч в пасть собственного дракона.

Номер четыре. Умрюк-паша, бабай. Летает на коврике-циновке, хотя на его месте я вообще бы не летал. К чему рисковать и тащиться в небо, когда с таким размахом рук можно ловить мячи, просто сидя на песочке?

Номер пять сборной мира. Эразм Дрейфус, сугубый профессионал! Похож на старого контуженого гнома, зачем-то усевшегося в медный таз. Однако внешность обманчива. Дрейфус превосходно играет в полузащите. За постоянную команду не выступает, меняет их как перчатки. Имеет жесткие расценки. Каждый перехваченный мяч и каждую результативную передачу требует оплачивать по особому тарифу. Получил миллион жабьих бородавок страховки за обожженный драконьим пламенем палец. Проклят четырьмя магическими школами мира, однако и в ус не дует.

Номер шесть. Фофан Бок. Атакующий полузащитник. М-м-м… Ну что вам про него сказать? Нечто среднее между языческим истуканом, вытесанным из цельного дубового ствола, и профессиональным борцом сумо. Играет в стиле Демьяна Горьянова – тараню все, что вижу. Летает на пылесосе, который, на мой взгляд, так же напоминает пылесос, как тягач гоночную машину. Правда, попасть в реактивную струю его пылесоса я бы не рискнул. Честно говоря, я не понимаю, на что рассчитывала сборная мира, включая этого прямолинейного эмбриона в свой состав? Разве только эту боевую машину будет прикрывать кто-то более искусный, с сильной магией и стратегическим мышлением. Не правда ли, дорогая Энтроациокуль, я

угадал?

Бактрийская ведьма подняла голову и хмуро посмотрела на летающего комментатора. В ее взгляде, однако, присутствовала некоторая озабоченность.

Таня вздохнула. Ягун вел себя как камикадзе, которому не хватило самолета, но который, несмотря на это, собрался расстаться с жизнью точно по расписанию. В кармане драконбольного комбинезона Таня ощутила покалывание и провела по нему ладонью. Там с сегодняшнего утра лежал локон Афродиты, с которым она решила не расставаться. Время, отведенное ей артефактом, истекало. Кто знает, как скоро ей придется произнести заветные слова и не исчезнет ли артефакт раньше, навеки отняв у нее саму возможность когда-либо полюбить?