Таня Гроттер и Локон Афродиты - Емец Дмитрий

После произнесения заклинания зеленая искра послушно скользнула к руне, повторила все ее изгибы, а затем, направившись к вазе, трижды коснулась ее в разных местах. Тане осталось лишь повторить все за искрой.

Каменная ваза крупно задрожала и неохотно отодвинулась с видом сурового стража, вынужденного пропустить в Эдемский сад грешника по бесплатному билету. Сразу за вазой в стене обнаружилась лестница, такая узкая, что Тане приходилось подниматься, выставив вперед одно плечо. В противном случае она цепляла бы стены. Ступеньки же, напротив, были высокие до невозможности. Таня подумала, что лестница, должно быть, сделана для циклопов-дистрофиков.

Золотая нить уверенно указывала направление. Бьющий от нее тусклый свет разбрызгивался по влажным каменным стенам. После ста сороковой ступени, когда Тане начало казаться, что она уже едва ли не под самой крышей Тибидохса, проход внезапно расширился. Девушка оказалась на площадке размером примерно пять метров на пять с узкой, пробитой в стене бойницей, в которую пробивался свет луны. Значит, бойница выходила на ту же сторону, только теперь она находилась на полсотни метров выше, почти под самой крышей Большой Башни.

В центре площадки на небольшом возвышении, чертя тросточкой по столетней пыли под ногами, сидел юноша. Его кожа в лунном свете казалась голубой. Таня отпрянула. Она была убеждена, что об этом секретном ходе никто, кроме нее, не знает. Лишь пролетит глухой ночью призрак в белом одеянии или, спасаясь от Недолеченной Дамы, резвым потусторонним зайчиком проскочит поручик Ржевский.

Юноша поднял бледное лицо. Таня узнала Глеба Бейбарсова. Вот уж кого она не ожидала тут встретить.

– Здравствуй! – сказал Бейбарсов.

– Откуда ты здесь?

Глеб пожал плечами:

– В общем, ниоткуда. Рад, что ты нашла дорогу.

– Я нашла дорогу? – недоуменно повторила Таня.

– Ты пришла, потому что я звал тебя. Это я посылал тебе сны! Я сомневался, правильно ли сделал, что закрыл секретный ход, – спокойно ответил Бейбарсов.

Он приподнял трость, и Таня увидела вокруг ручки золотистое сияние. Ее окутывал клубок невесомых световых нитей.

– Ну да, – сказал Глеб, проследив направление ее взгляда. – Моя бамбуковая трость притягивает лунный свет. Она полая.

– Там внутри что-то есть? – спросила Таня, вглядываясь в странные очертания клубка.

Бейбарсов ускользающе усмехнулся.

– Лучше не спрашивай. Чтобы отнестись к тому, что там внутри, правильно и без омерзения, нужно быть некромагом.

– Я не хочу ничего с тобой обсуждать. Вообще это свинство – вытаскивать человека ночью из кровати темной магией, – сказала Таня.

– Знаю.

– Ты что, все знаешь? Ты опоздал. Вакансия занята. По части всезнайства у нас Шурасик, – отрезала Таня.

Бейбарсов отнесся к этому выпаду с чудовищным спокойствием. Таня даже обиделась. Ее упорно не воспринимали всерьез. Относились к ней хотя и нежно и терпеливо, но как к маленькой, довольно глупой девочке.

– Ты дрожишь. Тебе холодно, – сказал Бейбарсов. Он, как видно, вообще предпочитал не спрашивать, а утверждать.

Таня машинально кивнула, прежде чем задумалась, стоит ли признаваться.

Она думала, что Бейбарсов с видом усаживающейся на гнездо курицы начнет стаскивать с себя свитер, как это обычно делал Ванька Валялкин, и собиралась гордо отказаться, но Бейбарсов поступил иначе.

Он поднял руку, повернул ее ладонью к потолку, и на ладони его внезапно вспыхнуло длинное рыжеватое пламя. От пламени с треском отрывались белые искры, похожие на искры бенгальского огня. В тесной комнате под чердаком сразу стало тепло.

– Тебе не больно? – спросила Таня с изумлением.

Творить заклинания огня могла и она. Для мага пятого года обучения в этом не было ничего особенно сложного. Но не на собственной коже, разумеется. Коже, как правило, не хватало фантазии отнестись к огню с юмором.

– Нет, не больно, – сказал Бейбарсов. – Старуха учила нас и не такому. Дважды она заставляла нас спать в огне, таком жарком, что дверца печки накалялась докрасна. Я почти было сгорел, но меня подстраховала Аббатикова. А потом я и сам разобрался в характере этой магии… Не думаю, однако, что тебе тоже стоит это повторять. Тебя не защищает то, что защищает меня.

– А что защищает тебя?

Бейбарсов высоко поднял руку. Огонь жадно взметнулся к высокому потолку, и Таня увидела переплетенный рисунок из запрещенных рун, переходивший на стены. Голова у нее закружилась от натиска черной магии.

– Это необычный зал. Некогда – много лет назад – здесь собирались темные ученики Тибидохса. В самую длинную ночь года они приходили сюда с Жилого Этажа для совершения тайного ритуала. Тогда же выбирали короля и королеву темного отделения, которые считались полноправными повелителями весь год. Того, кто проговорился бы об этих встречах светлым, ждало отсроченное проклятие и мучительная смерть. Затем, уже при Сарданапале, традиция постепенно забылась, – пояснил Бейбарсов.

– Откуда ты знаешь про ход и ритуал? – спросила Таня. Ни она, ни Ванька, ни Ягун ни о чем таком и не подозревали, хотя проучились здесь не один год и облазили всю школу.

– Мне рассказал ваш библиотечный джинн. Абдулла, кажется, – небрежно пояснил Бейбарсов.

Таня поразилась, как скоро джинн Абдулла признал в Глебе своего и доверил ему тайну, хотя Бейбарсов вел себя скромно, спокойно, не ходил в перстнях с черепами, не орал, что он темнее ночи, и не смазывал накладные ногти ядом гюрзы, как некогда это делала Попугаева.

Вот он – истинный опасный некромаг, который живет, даже не задумываясь о том, какую магию творит.

– Не думаю, что даже Шурасику известно об этом секретном ходе. Чем, интересно, ты так быстро добился расположения Абдуллы? – спросила она задумчиво.

Бейбарсов пожал плечами.

– Не знаю даже… Странный старикан. Он почему-то сразу хорошо ко мне отнесся, когда мы встретились в три часа ночи на старом Тибидохском кладбище у склепа Чумы-дель-Торт, – небрежно сказал Глеб.

У Тани закружилась голова. Ей почудилось, что грозное имя, коснувшись темных рун, обрушилось на нее сверху камнепадом. Если бы Бейбарсов не подхватил ее, она бы упала. Невероятно, что он вообще может произносить это имя. Прежде она считала, что это в состоянии сделать только Сарданапал, она и, возможно, этот неведомый юнец Мефодий Буслаев, про которого говорят, что ему проще открыть магией врата Тартара, чем заставить сработать простенький Пундус храпундус.

– Старое кладбище? Склеп Чумы? Разве Чума… разве от нее что-то осталось после титанов? Сарданапал никогда ничего нам не говорил, – сказала она охрипшим голосом.

– Малышка, – произнес Бейбарсов сострадательно. – Ты не обижайся, но у меня такое ощущение, что это не я, а ты только что прилетела сюда из глухой чащи.

Таня кивнула:

– Угу. Пипа тоже говорит, что это смешно, когда москвичи спрашивают у иногородних, как им пройти на какую-нибудь улицу. Но часто это так и происходит. Закон природы. Когда люди боятся отстать, они чаще всего обгоняют.

Бейбарсов наконец перестал водить тросточкой по полу и отставил ее в сторону. Одновременно он опустил ладонь с полыхавшим на ней огнем, и Таня случайно увидела, что на пыли, где только что скользил край трости, начерчен чей-то профиль. Прежде чем она успела разглядеть что-либо еще, Глеб поспешно поставил на него ногу. Таня даже поморщилась, таким безжалостным ей это показалось.

– И зачем ты вытащил меня сюда среди ночи? Ты в курсе, что я встречаюсь с Ванькой? – спросила Таня.

– Да.

– И что ты по этому поводу думаешь?

– Я не обязан ничего думать по этому поводу. Я-то с ним не встречаюсь, – хладнокровно отвечал Бейбарсов.

– Ты всегда такой наглый? По-твоему, я должна терять голову всякий раз, как увижу некромага? – возмутилась Таня.

– Тебе решать. Но если серьезно, я на это не надеюсь. В меня никто никогда не влюблялся, – улыбнувшись, проговорил Бейбарсов.

– То есть ты хочешь сказать, что никогда никому не нравился? – с сомнением спросила Таня, вспоминая о Гробыне, которая слишком уж часто в последнее время упоминала Глеба в своих разговорах. Разумеется, она перевирала его фамилию, называя его то Купайтазиковым, то Грызисухариковым, то Кусайматрешкиным, но в варианте Гробыни это-то и было как раз подозрительно. Правда, она могла и ошибаться.

– Скорее всего, никому, – сказал Бейбарсов. – Когда ведьма меня украла, мне было столько лет, что всех девчонок в мире я променял бы на одну машину с радиоуправлением. Ну а далее несколько лет вообще выпали из жизни. Когда повсюду в землянке валяются кости и высушенные человеческие внутренности, а за окном бродят не похороненные в войну солдаты из увязшего в болотах подразделения СС и предлагают купить мундиры и ржавые ордена, как-то совсем не до мартовских настроений… К тому же были и другие причины. Как-нибудь, возможно, я расскажу тебе.