Грегор и проклятие теплокровных - Коллинз Сьюзен

— Жалкое зрелище! Жалкое и ничтожное, — раздался прямо над ухом знакомый голос.

Грегор сразу его узнал — и почувствовал облегчение.

— Отпусти меня, ты!

Но крыса уселась поудобнее и злорадно добавила:

— Если ты потерял свет — считай, ты уже мертвец.

В этот момент их ослепил луч фонарика. Грегор прищурился и увидел папу, который приближался к ним с камнем в руке.

— А ну отпусти его! — замахнувшись, крикнул папа.

— Все в порядке, пап! Это Живоглот! — Грегор снова попытался освободиться, но крыс, кажется, весил целую тонну. — Он наш друг, — добавил мальчик, чтобы успокоить отца, хотя и сам понимал, что назвать Живоглота «другом» было слегка самонадеянно.

— Живоглот? — спросил отец. — Живоглот?

Он тяжело дышал, а глаза его сузились, словно он пытался вспомнить это имя.

— Ну да. Так меня называют. Я преподал твоему мальчишке несколько уроков выживания. Но только зря потратил время, он ничему не научился! — Живоглот встал и зубами поднял Грегора за шкирку. Выражение его изуродованной шрамом морды было суровым. — Судя по всему, ты даже не думал практиковаться в эхолокации!

— Нет, что ты, я практиковался! — оправдывался Грегор. — С сестрой.

Это была правда. Хотя стоило добавить, что как раз Лиззи заставляла его это делать. Она всегда очень ответственно относилась к домашним заданиям. И как только услышала, что Живоглот велел Грегору практиковаться в эхолокации, тут же приняла это к сведению. Как минимум три раза в неделю в холле, прихожей или на лестничной площадке она завязывала Грегору глаза и заставляла щелкать языком, чтобы он мог обнаружить, где она находится. Грегор должен был почувствовать, когда звук отразится от ее тела, и обнаружить сестру.

Но несмотря на все усилия Лиззи, успехи Грегора в эхолокации были весьма скромными. А если говорить честно — никакими.

А потому он поспешил занять оборонительную позицию:

— Я ведь говорил тебе, эхолокация не для меня. И вообще, где Викус?

— Он не придет, — ответил Живоглот.

— Но… он сам попросил меня о встрече… Я думал, ему это нужно, — растерялся Грегор.

— А я думал, что ты будешь один! — отрезал Живоглот. Он уселся на задние лапы и взглянул на отца Грегора: — Вы меня помните?

В руке у папы все еще был зажат камень, но он больше им не замахивался. Он пристально смотрел на Живоглота, словно пытаясь вспомнить какой-то сон. Долгий сон, наполненный одиночеством, страхом, таинственными голосами, звучащими в темноте… голосами крыс. Таких, как эта, что стояла сейчас перед ним.

Наконец отец сдвинул брови, припоминая.

— Ты… ты приносил мне еду. Там, в колодце. Ты иногда приносил мне еду.

— Верно, — кивнул Живоглот. — А кто-нибудь принес еду мне? Я умираю с голоду!

Только теперь Грегор заметил, что Живоглот здорово похудел. Он все еще был огромным, но куда подевался его живот! Перед Грегором стояла гигантская крыса, похожая на скелет, обтянутый шкурой.

Грегор не предполагал встретить Живоглота, тем более он не думал, что ему придется кого-то кормить. Но его рука автоматически потянулась к карману, где со вчерашнего обеда было припрятано печенье с предсказанием. Он протянул его Живоглоту со словами:

— Вот, возьми!

Живоглот не был бы самим собой, если бы не завопил с преувеличенным изумлением:

— О, небеса! Это все — мне одному?!

— Но я ведь не знал… — начал оправдываться Грегор, но Живоглот его перебил:

— Вот только не извиняйся!

Он отправил печенье в рот и тут же начал чмокать и чавкать, приговаривая:

— О, о, какая вкуснотища! — Прожевав, он облизнул усы и сообщил: — Вот теперь я сыт.

— Но почему же ты такой голодный? — спросил Грегор.

— С тех пор как Соловет обрекла крыс на голод… — начал Живоглот.

И Грегор смутно припомнил, что об этом говорили в Регалии. Люди перекрыли крысам доступ к реке и рыбным местам.

— К тому же я вынужден кормить этого ненасытного младенца, которого ты мне любезно приволок… — закончил Живоглот.

— Мортоса? — оживился Грегор. — Как он?

— Как гвоздь в заднице, скажу начистоту, — ответил Живоглот. — Он ест три раза в день, так же, как большинство из нас, но при этом он не в состоянии охотиться! А если мы его не покормим, начинает скулить и тявкать. Поэтому мы, разумеется, его кормим — и он растет прямо на глазах и оттого скулит все громче и громче. Уж поверь — ему живется гораздо лучше, чем мне! — огрызнулся Живоглот.