Где ночуют зебры? - Данилова Анна

– С тобой все в порядке или, может, тебя отвезти в больницу? – спросила одна из женщин. Но Маша, с трудом соображая и стараясь вовсе не смотреть на тех, кто ее спас, лишь замотала головой. Поблагодарила их за все и, попросив дать ей «визитки», распрощалась с несколько удивленными ее поведением женщинами.

И, только забежав в подъезд и спрятав под лестницу велосипед, она, прислонившись к стене, отдышалась и немного пришла в себя. Ведь что ей, в сущности, предстояло сейчас сделать? Так, сущую ерунду: позвонить Монастырскому в дверь и переброситься с ним парой слов. Либо он согласится давать ей уроки французского, либо откажет. Одно из двух. Но у нее, во всяком случае, будет алиби.

Она, сильно прихрамывая и чувствуя подкатывающую тошноту и сильную головную боль, поднялась на третий этаж и позвонила в дверь. Послышались шаркающие шаги, затем тихий голос спросил: «Кто там?»

– Это я, Маша Пузырева, откройте, пожалуйста.

Алексей Константинович Монастырский был высоким худощавым мужчиной с печальными, как у бассет-хаунда, глазами, глядящими на мир словно через призму разочарования и душевной боли. Более грустного и несчастного человека Маша еще не видела. «Похоже, ему и впрямь нужна наша помощь», – подумала она, глядя ему прямо в глаза.

– Ну, проходи, Маша Пузырева, – пропустил ее Алексей Константинович в квартиру, и от нее не укрылось, с каким удивлением учитель рассматривает ее.

– У меня неприятности… – только и пробормотала она, как бы извиняясь за свой растрепанный и, честно говоря, замызганный вид. – Но я к вам по делу.

– Проходи.

Маша, все так же припадая на левую ногу, потому что на правую было уже невозможно наступить, доковыляла до комнаты и бухнулась в кресло.

– Мы с родителями собираемся во Францию, – сказала она, чувствуя, как от вранья начинают полыхать ее щеки. – И мне нужно в короткий срок овладеть хотя бы разговорным. Вы не могли бы дать мне несколько уроков?

Алексей Константинович, осмотрев ее с головы до ног, покачал головой:

– Я думаю, что перед тем, как заняться французским, Маша Пузырева, тебе нужно оказать первую медицинскую помощь.

Она хотела ему что-то возразить, но он, подняв указательный палец вверх, строго погрозил им Маше:

– Никакие возражения не принимаются. Значит так, в первую очередь покажи-ка мне свою правую ногу…

Маша вытянула ногу и сама чуть не ахнула, увидев, какой сине-красной стала ее щиколотка. А та косточка, что находится внизу сбоку, вообще заплыла опухолью, словно ее и не было.

– Сейчас мы поедем с тобой в травмопункт. А уж потом, если у тебя останется желание заниматься со мной французским и после разговора с родителями ты еще будешь в состоянии думать об этом, ты позвонишь мне…

Так Маша очутилась в травмопункте. Там сделали рентгеновский снимок ноги (оказалось, что перелома нет, это растяжение) и туго ее забинтовали; наложили швы на колено (находясь в состоянии шока, Маша и не заметила, что у нее содрана с него кожа); обработали какой-то жгучей жидкостью и смазали йодом ссадины на локтях и даже на лице. Вот в таком жутком, перебинтованном виде Монастырский и доставил ее на такси домой.

– Тебя искали твои друзья, – сказал человек с лицом бассет-хаунда и горько улыбнулся. – Но надеюсь, что ты сама им все объяснишь.

– Можно я позвоню вам завтра?

– Конечно, можно…

Они разговаривали на лестничной площадке, почти в темноте – за окном синел теплый летний вечер.

– Родители твои дома?

– Не знаю, в окнах нет света, может, они уже ищут меня…

Он хотел уйти, но Маша окликнула его:

– Подождите, Алексей Константинович, можно вас о чем-то спросить?

– Спрашивай, – едва слышно ответил он, будто у него не осталось сил продолжать разговор.

– А почему вы такой грустный?

Он усмехнулся в темноте.

– Когда-нибудь ты и сама поймешь, что мы – песчинки на этой планете… и никому нет дела до нас, до каждого в отдельности… Понимаешь, у меня пропала жена. Прошла уже целая неделя с момента исчезновения, а ее никто не ищет.

Маша вся покрылась мурашками: так вот, оказывается, что толкнуло его на столь отчаянный шаг, как звонок в частное детективное агентство, где над ним посмеялись легкомысленные подростки…

– Извините… Я не знала… А чем она занималась?

– Она по профессии биолог. Ушла к приятельнице и не вернулась. Вот так вот.

– У вас нет по этому поводу никаких предположений?

– Есть у меня мысли по поводу одного странного звонка. Но я не уверен… Дело в том, что моя жена иногда делает неплохие чучела животных и птиц. Так вот, незадолго до ее исчезновения ей позвонил один человек и спросил, не хотела бы она за деньги, причем неплохие деньги, сделать чучело его любимой кошки. И Соня, Софья Андреевна, согласилась. А спустя пару дней она исчезла.