Большая книга ужасов 2012 - Ольшевская Светлана

– Что случилось, что случилось… Еду потихоньку, сам знаешь, как я… И вдруг как прыгнет…

– Кто? – Круглов на всякий случай устроил поудобнее меч.

– Не знаю! Так быстро произошло, ничего подумать не успел. То ли лось, то ли… Оно высокое было, выше машины. – Отец затянулся и добавил: – Как человек почти.

Он стал курить сильнее, и вытянул сигарету мгновенно. И тут же закурил следующую.

– Поэтому я и испугался – думал, сшиб кого. Удар получился неслабый – сам видел. Капот поднялся… Я выскочил – думал «Скорую» вызывать. А никого!

– Там кровь есть, – указал парень на бампер.

– Видел, кровь есть. А раненого нет! Он должен тут где-то валяться, а его… – Отец уронил сигарету. – Может, он в шоке? – предположил он. – Такое бывает. Я его сбил, а он убежал… Что делать?

– Надо поглядеть, – Круглов кивнул в сторону леса. – Вдруг он тут где-то валяется…

– Да, правильно. Я с этой стороны уже смотрел…

Отец кивнул налево.

– Пойдем туда. – Он поднял фонарь и посветил на правую сторону.

Туда идти совсем не хотелось. Витька поморщился и подумал, как бы от этого отвертеться. Но никаких причин не сыскалось. Не рассказывать же отцу про все эти безобразия…

Про голос. Голос ведь точно был… А отец его не слышал. Получается, что этот голос слышал только он, Круглов… Вспомнился дядя Антон по линии матери, он тоже слышал голоса, и ничем хорошим для дяди Антона это не закончилось.

А если рассказать – про преследователя? Сказать, что за ним кто-то ходит. А ходит ли?

– Не бойся, – сказал отец. – Просто поглядим.

– А я и не боюсь. – Круглов включил фонарь.

– Я первый, ты за мной, – сказал отец.

Он погрузился в пожухшую октябрьскую листву, с веток колокольчиками осыпались сосульки. Парень шагнул за отцом. Он почти сразу почувствовал себя в холодильнике – воздух в кустах остыл гораздо сильнее, кусал за шею, забирался в рукава. Шагали медленно. Отец водил фонарем по сторонам, свет ломался, разбивался и как-то скрадывался, темнота его точно глотала. Круглов светил в основном под ноги. Грязь комками, корни, ветки, много мусора – местное население активно использовало придорожные пространства в качестве свалки – он то и дело наступал на пластиковые бутылки.

Никого.

Придорожные кусты кончились, начался лес, высокие сосны без подлеска. Простора стало больше, но фонари светили не очень хорошо, лучи тонули в мелкой мороси, висящей в воздухе, отчего Круглову казалось, что они передвигаются внутри рождественского стеклянного пузыря, не хватало только Эйфелевой башни, или Кремля, или статуи Свободы.

– Эй?! – звал отец. – Кто-нибудь?! Тут есть кто?! Отзовитесь!

Никого.

– Отзовитесь! Эй! Мы здесь! Эй!!!

Отец крикнул громче.

– Эй, – отозвались из темноты.

– Слышал?! – Отец ту же принялся светить в сторону голоса.

– Это эхо, – сказал Круглов. – В мороз всегда эхо…

– Вы здесь?!! – снова крикнул отец.

– Здесь.

Отец двинулся на голос.

– Это эхо! – сказал Витька уже громче. – Нет там никого!

Отец не слышал. Он быстро шагал между деревьями, сын едва за ним поспевал.

– Оставайтесь на месте!

Вдруг стало гораздо темнее. Круглов поглядел вверх и обнаружил, что луну затянуло облаком. Остались только фонари. Причем его собственный фонарь начал моргать, батарея садилась. Что же она так быстро спеклась-то…

Спереди опять показались кусты. Парень оглянулся. За спиной были сосны. Толстые. Почти корабельные. Он подумал, что они заблудились. Сбились то есть, где находится дорога он не смог бы определить при всем желании. А она ведь вполне себе рядом…

– Эй, – позвали из зарослей. – Эй.

– Мы сейчас! – Отец ускорил шаг. – Мы идем!

– Пап, погоди… – попробовал его задержать Круглов.

Но отец не послушал, рванул вперед, запинаясь за коряги. Неожиданно фонарь его погас. Исчез то есть. И отец исчез вместе с ним.

– Па… – позвал Круглов. – Ты где?

Нет ответа.

Захотелось плакать. Зачем он вообще связался со всем этим, куда все катится?

– Па, ты где?! – спросил он уже почти шепотом.

– Здесь.

Парень резко обернулся. Принялся вертеть по сторонам фонарем. Никого. Сосны. Толстые сосны, за каждой мог вполне спрятаться человек.

– Здесь.

Справа.

– Здесь.

Теперь слева. Слева, вон за тем деревом.

– Да.

Совсем уже рядом.

– Папа! – завизжал Круглов. – Папа!

Он шарахнулся назад, ударился о дерево, расцарапал щеку, сберег фонарь.

– Папа! – Он почти зарыдал.

– Вить, я здесь! – крикнул отец.

Настоящим отцовским голосом.

Парень кинулся на голос, продрался через ломкие ветки смородины, нога поехала, он ухватился за ветку, удержался.

– Осторожно, тут яма, – сказал отец. – Посвети.

Витька переключил фонарь на дальний свет.

Отец стоял в овраге, неожиданно глубоком, Круглов и не знал, что в окрестностях дома есть такой. Надо обследовать тут все получше потом…

Отец курил. Парень начал осторожно, оглядываясь, спускаться вниз.

– Осторожно! – предупредил отец. – Тут скользко, чуть шею себе не свернул. Фонарь кокнул…

Всплыла луна, Витька погасил свет, батарею стоило экономить.

Отец тыкал палкой в землю, Круглов спустился к нему.

– Поскользнулся, – объяснил отец. – Внутри что-то сорвалось…

Он потрогал бок.

– В дрянь какую-то вляпался…

Отец показал сыну руки.

– Слизь какая-то… – Он вытер руки о пальто. – Там наверху… Скользкая.

– Что за слизь?

– А кто его знает… Тут никого совсем, я посмотрел. Только следы.

– Какие?

– Кабаны, кажется, – сказал отец. – Чертовы кабаны, все изрыли… Следы везде…

Отец посветил под ноги. Круглов тоже посветил. Кабаньи следы.

– Необычные… – отец присел на корточки. – Я в детстве в Весьегоне жил, там этого добра полно было.

– Кабанов? – спросил Круглов.

– Да разного всякого…

Отец принялся измерять след пальцами.

– Это вроде кабаний… и на лосиный похож одновременно, я забыл совсем, как оно все выглядит. – Отец почесал голову. – Не знаю, не знаю… А где передние-то, где…

Он поднялся и принялся светить на землю, вглядываться. Круглов стоял рядом. И тоже смотрел. Он совсем не разбирался в следах, но понял, что в этих что-то ненормальное.

– Передних нет, – сказал отец неуверенно.

Он побледнел, Витька заметил это сквозь мертвецкий лунный свет. И еще кое-что заметил. Кость. Мосол, свежий, с обгрызенным мясом.

– Кость, – указал он лучом. – Кости…

– Кабаны всеядны, – ответил отец. – Все жрут, мясо тоже. Это коровья, кажется, кость.

– Кабаны?

Отец снова стал изучать следы. Что-то ему в этих следах не нравилось, морщился он, кривился, ломал сигареты.

– А может, это какие-то другие кабаны? Не наши?