Коготь динозавра - Коржиков Виталий Титович

Из машины выглядывали только Светка и Вика, не зная, чем помочь.

— Выйдем! — сказала Вика. Ей было неловко смотреть, когда все вокруг работали.

— Зачем? — растерянно спросила Светка. Ей тут было бы по пояс. — Мальчишки всё сделают!

— Мальчишки! Они ведь тоже не железные! — возразила Вика, придерживая козу. И вдруг услышала, как, упираясь изо всех сил в радиатор и морща лоб, Коля сквозь зубы натужно сказал:

— А мальчишки — они железные! — и ещё сильнее навалился плечом на радиатор. Это была настоящая работа!

— Попробую-ка ещё задний ход. — сказал Бата.

— А может, я? — предложил Генка: руки Баты здесь были нужней.

— Ты? — удивился Бата.

— А что? — крикнул Генка. — Традиция! — и с полусогласия Баты бросился за руль. — Взяли! — скомандовал он, включил мотор и выжал газ.

«Газик» задрожал, пробуксовал и осел снова.

Бата, Василий Григорьевич, Коля, Церендорж навалились спереди изо всех сил — колёса повернулись раз, другой, от них, как от реактивного двигателя, прыснула грязь.

— Ну ещё! — крикнул Гена.

Все вчетвером приподняли «газик» за перёд, толкнули, машина скользнула, покатилась назад и стала над ямой.

— Пошли, пошли, пошли! — закричал Бага, толкая её дальше, и только через несколько метров скомандовал: — Стоп! — и стал ногами прощупывать дорогу.

Людмила Ивановна вдруг в ужасе влетела в машину: потоком вместе с травой и камнями мимо колёс тащило каких-то насекомых и змей. На лице Василия Григорьевича отразилось смятение, и он стал растерянно ощупывать штанину, будто что-то случилось с ногой.

— Что? — испугалась Людмила Ивановна. — Змея?

— «Паркер», «паркер»! — сказал он, выворачивая карман. Посреди кармана зияла дырка, а авторучка фирмы «Паркер», обошедшая с ним весь мир, неслась теперь с потоком в неизвестном направлении.

— Ха! — весело воскликнул юный физик. — Это же чудесно! Честное слово! Тут вам не какая-нибудь дырка в черепе бизона. Авторучка «паркер»! Сейчас воткнётся в какую-нибудь кость, и очередная экспедиция сделает сногсшибательное открытие! Во всех газетах мира появятся крупные заголовки:

СЫН АКАДЕМИКА

Бата осторожно нащупывал колёсами колею — было слышно, как баллоны растирают маслянистую почву. Но вот в обрыве открылся просвет, и «газик» вырвался из русла на сухую дорогу.

Людмила Ивановна сидела босиком и переставляла с места на место туфли. Генка приглядывался к узорам, которые оставляли их остроносые подошвы.

Девчонки с уважением смотрели на «железных» мальчишек. И Светка с неподдельным удивлением спросила у Генки:

— Всё ты умеешь! И откуда такой?

— А у меня отец академик!

Людмила Ивановна вопросительно посмотрела на него, но он, наклонясь к Бате, уже выбирал с ним дорогу.

Коза успокоилась — её тоже спасли от потока — и доверчиво позволяла Вике гладить себя по серебристой шерсти.

А Коля и Василий Григорьевич одну за другой откупоривали бутылки с нарзаном из запасов Церендоржа.

«Газик» всё ближе прижимался к горам, которые сначала спокойно голубели вдалеке, потом чётко обозначились на фоне неба — с прыгающими архарами, козлами, — а теперь встали над долиной. Вершины их начинали быстро краснеть, будто металл в огне.

Наконец дорога пошла у самого их подножия и вынырнула в широкую долину, которая когда-то наверняка была огромным озером.

Откуда-то вдруг потянуло ветром, а вместе с ним в машину отчётливо поплыл большой широкий шум.

Бата с улыбкой прислушался.

— Похоже на море… — неуверенно произнёс Коля.

— Море! — подмигнул Бата и пришпорил «газик».

И, вспоминая всё, что недавно случилось, Светка вдруг спросила:

— Василий Григорьевич, а в море у вас бывало что-нибудь такое?

Вика исподлобья посмотрела на его крепкие руки, на загорелое лицо и смущённо притихла в ожидании.

Она чувствовала, как что-то с ней начинает происходить. И экипаж не казался ей уже совсем чужим. И старушкина юрта, и мираж, и лагерь в пустыне, и радуга — всё было не таким уж обычным.

А то, что рядом сидел человек, который мог так просто вспомнить Индию, Японию, Гавану, вдруг удивительно приближало тот мир, о котором она мечтала… Вике показалось, что жалеет она об Артеке уже не так, как раньше, но признаться себе в этом не хотела.