Дракончик Пыхалка и Великий Мымр - Емец Дмитрий

Краснокожий монстр закрутился на месте, хлопая складчатыми крыльями и что-то бормоча, а потом вдруг стал маленьким, может быть, чуть больше Куклавани. Он использовал одну из своих чудесных способностей – способностей уменьшаться.

– Игры закончились – скоро глаз грифона будет у меня! Этим малявкам придется убраться с моей дороги – или я их уничтожу! – прорычал Мымр и полетел к дому Маши. Он собирался дождаться ночи, а потом проникнуть через стену в квартиру.

Глава 13

Пещерное озеро

Пирожкову на ковре-самолете не нравилось. Он с детства боялся высоты. Ковер же обледенел, и приходилось цепляться ногтями, чтобы встречным ветром тебя не сбросило вниз. Еще Пирожкова удивляло, как быстро освоилась с ковром Авдохина. Она сидела на носу у ковра, преспокойно свесив ноги, и философски смотрела на проносившиеся облака. Когда она опускала кисть ниже, ковер пулей устремлялся к земле, а когда поднимала, ковер стремительно набирал высоту, пронизывая тучи.

Князь Пирожевский лежал животом на ковре-самолете и смотрел, как мелькают облака и белеет в разрывах между тучами снежная вершина Скалистой горы. Ему было страшно и хотелось поскорее оказаться на твердой земле. «У-у!» – подвывал Пирожков.

Святозару тоже было не по себе от стремительного полета. Во время одного из виражей с головы у него слетел шлем с золотым шишаком. Искать его в снегах было бы занятием напрасным, и Святозар досадливо крякнул.

– Мы так себе все кости переломаем. Нельзя ли лететь помедленнее? – спросил он у Авдохиной.

– Я не знаю, как эта штука останавливается! – беспечно отозвалась Авдохина. – Как она разгоняется, я уже поняла, а тормозить пока не научилась.

– Ты как моя мама! Я всегда боялся женщин за рулем! – пропищал Пирожков.

– Если бы вы знали, как мне нравится летать! Прямо как во сне! – восторженно крикнула Авдохина, поворачиваясь к Пирожкову. Тот увидел, что ковер несется прямо на скалу.

– Поворачивай! – завопил он во весь голос.

– Чего? – улыбаясь, переспросила Авдохина.

– …а-а-а-ай!

Авдохина резко дернула кисть, и все, слетев с ковра, кубарем полетели в сугроб. На их счастье, в этом месте на горе был заснеженный уступ.

Пирожков, Авдохина и Святозар вылезли из сугроба и отряхнулись. Святозар осмотрелся и увидел, что они стоят недалеко от тропинки. Впереди в скале был виден вход в пещеру с прорубленными ступеньками, ведущими вниз.

– Мы везучие! Не это ли затерянная дорога к Старому городу?

– Еще бы! Где бы еще вы нашли такого великолепного пилота? – довольно сказала Авдохина, скатывая ковер-самолет в трубку.

– Где угодно! – Пирожевский выплюнул ледышку и стал искать в сугробе свою отстегнувшуюся саблю.

Святозар уже входил в пещеру, освещая себе дорогу факелом, который предусмотрительно заготовил еще внизу. Факел потрескивал. На стенах, покрытых изморозью, плясали тени.

– Мы должны попасть к Старому городу до заката, пока в пещерах не стало совсем темно, – озабоченно сказал Святозар.

– Но у нас же есть факелы! Разве нам следует бояться темноты? – напомнила Авдохина.

– Дело не в темноте. Говорят, ночью по пещерам бродит чудовище с восемью жизнями. Иногда в пещере находят кости. – Святозар ткнул булавой во мрак, где плясали тени от факела.

Авдохина вздрогнула.

– Мр-рачновато! – храбрясь, сказал Пирожков. – А почему ты не победил это чудовище, ты же богатырь?

– Однажды я охотился за ним несколько дней, но оно всякий раз ускользало. Чудовище лучше нас знает эти лабиринты. Даже Злыдни опасались заходить в эту часть пещеры, предпочитали с ним не связываться.

– Может, это чудовище – сам Мымр? – спросила Авдохина.

– Нет, – уверенно заявил Святозар. – Это чудовище было здесь еще до Мымра, до Злыдней, до всего. Говорят, оно пришло сюда из недр земли, когда горы и океан были еще молодыми.

При мысли, что где-то в пещерах притаилось мрачное чудовище, Пирожкову стало не по себе, и, храбрясь, он поправил на поясе волшебную саблю.

– Лучше нам добраться до Старого города ДО наступления ночи, – сказал он.

Святозар уже шел первым. Видно было, как стреляет искрами его потрескивающий факел и своды пещеры расступаются перед светом.