Большая книга ужасов 2012 - Ольшевская Светлана

– Прикалываешься? – прищурилась она.

– Совершенно серьезно. А ты сама чего здесь делаешь – тоже выбрала подходящее место, чтобы уроки прогулять?

– Нет, я прабабушку жду, – миролюбиво сказала девчонка. – Ей в больницу сходить нужно, а одну ее отпускать мы боимся – очень уж она старенькая, еще не дойдет. Мама с папой на работе, и для меня это хороший повод пропустить парочку уроков, а то и все, смотря какая очередь будет!

– Где же прабабушка? – перебил я ее болтовню.

– А, она пока оденется, я предпочитаю тут подождать. Тут красиво – насмотришься, потом такие рисунки получаются! А мы вон там живем, отсюда видно, – она показала рукой между деревьями, где виднелись частные дома. А вон и бабушка! Сейчас она подойдет, и мы пойдем.

Да, старушку, медленно приближающуюся к нам, лично я бы тоже без провожатых никуда не отпустил! Это была самая маленькая и тщедушная бабулька, которую я когда-либо видел. Ростом она едва доходила мне до плеча и была одета в старенькое пальто, висевшее на ней, как на вешалке. А вот лицо старушки было приятным – добродушная улыбка, лучистые светлые глаза.

– Вот и я, Вита, можно идти, – сказала она тихим интеллигентным голосом, когда подошла к нам, и этот голос сразу пробудил к ней симпатию. Обычно старухи разговаривают по-другому…

– Здравствуйте, – сказал я, словно мы были знакомы. С такой милой бабулькой просто приятно было поздороваться.

– Здравствуй, – улыбнулась она. – Вита, это твой одноклассник?

– Нет, – затараторила болтунья. – Это вообще не из нашей школы мальчик. Он пришел сюда почтить память! – она кивнула на памятник. – И стоит здесь уже давно, смотрит на него, смотрит…

– Пришел почтить память? – посерьезнела старушка. – Это похвально, но, увы, большая редкость среди нынешней молодежи. Позволь поинтересоваться, у тебя здесь кто-нибудь из родных похоронен?

– Нет…

– Значит, ты решил просто почтить память погибших солдат. Или тебя привела к этому памятнику какая-то другая, личная причина?

Я молча кивнул. Старая женщина смотрела на меня мудрыми, понимающими глазами, и мне захотелось рассказать ей обо всем. Я, конечно, знал, что этого делать не следует, но она вдруг совсем тихо, словно таясь от внучки, прошептала мне:

– А не связана ли эта причина с белокурыми локонами?

Я подскочил на месте и округлил глаза. Откуда она знает?!

– Вижу, связана. Ну, наконец-то, – подняв глаза кверху, произнесла старушка. – Долго же я это хранила… Мне есть что тебе рассказать. Как ты отнесешься к тому, чтобы зайти ко мне в гости и обсудить волнующую нас обоих тему?

– А как же больница? – удивилась Вита.

– Сегодня больница отменяется, – отмахнулась старушка. – Есть дела поважнее.

Вита сердито посмотрела на меня. Еще бы, теперь ее наверняка погонят в школу. Хотя, если разобраться, не будь она такой болтливой, я бы вряд ли заговорил с ее бабушкой. Последняя, впрочем, верно оценила ситуацию:

– Ладно, Витка, можешь сегодня пойти на свой каток. Но уроки чтоб выучила!

Теперь девчонка посмотрела на меня с благодарностью и, довольная, умчалась.

Мы с Анной Ивановной, как звали старушку, пристроились на ее просторной кухне. Без предисловий, без чая или кофе, от которых я с порога отказался, старушка сказала:

– Значит, она объявилась снова… Что ты видел? А то вдруг вышло недоразумение, и я имела в виду не те локоны, о которых подумал ты.

Понимая, что больше мне помочь никто не сможет, я решился и в общих чертах пересказал некоторые события, начиная от освещенного окна в заброшенном здании и закончив вчерашним Машкиным превращением. И только о странной находке не стал ничего говорить, по-прежнему помня просьбу призрачной девочки. Старушка внимательно слушала, кивала и не перебивала. Когда я закончил рассказ, она спросила:

– И все же, чтобы не оставалось сомнений… Какое впечатление на тебя произвела незнакомка? Какими словами ты мог бы ее описать?

– В первую очередь – элегантность! – не раздумывая, выдал я. – Ну, она красивая, только мне не нравится. И злая.

– Значит, точно она, никакой ошибки. Охарактеризовал – в яблочко! Красивая и злая. Не знаю, поверишь ли ты, что эта красавица старше меня?

– Поверю, – развел я руками. – Я теперь уже не удивляюсь ничему. Машка называет ее ведуньей из Средневековья…

– Ведунья? Скорее настоящая ведьма! Даже не знаю, как ее назвать и человек ли она… Раз за разом возвращается она сюда, в эти места. Я впервые увидела ее в детстве, и она уже тогда была такой, как сейчас. Мужчины сохли по ней толпами, она пользовалась этим как хотела, но сама, поверь мне, любить не способна никого. Так вот, говорю, впервые я ее девчонкой увидела, это в тридцатые годы было. Приехала она, остановилась в гостинице. Моя бабушка, когда ее встретила, долго охала и крестилась, поминая нечистую силу, а потом рассказала, что видела ее еще до революции. Тогда эта ведьма тоже приезжала и устроила здесь неподалеку приют. Правда, потом его закрыли, там был какой-то скандал, вроде бы несколько детей погибли, бабушка не знала подробностей. Знала только, что владелицу приюта хотели арестовать, но она исчезла. В ужас бабушку привело то, что Амалия нисколько не постарела за сорок лет…

– Амалия? – переспросил я.

– Да, ее зовут Амалия, – кивнула Анна Ивановна. – Фамилия каждый раз другая, но имя остается прежним. Как и белокурые локоны. Я сразу бабушке не поверила, думала, она обозналась… Так вот, слушай. В тридцатые годы Амалия приехала сюда, и у нее сразу же появилось множество поклонников, в том числе один очень большой местный начальник, к которому она проявила чуть больше благосклонности, чем к другим. И конечно, вскоре обзавелась собственной квартирой неподалеку отсюда и стала заведовать школой-интернатом для сирот. Этот начальник бросил семью и, как мальчишка какой-то, ухаживал за ней, что все видели: то дорожку к ее дому усыплет розами, то оркестр под ее балконом серенады играет. И однажды снова случилась беда, о которой долго говорили шепотом. В интернате, которым она заведовала, ни с того ни с сего в течение нескольких дней умерло больше десятка подростков. И снова история повторилась – Амалию хотели арестовать, но она исчезла. А может, все же арестовали, время тогда было такое – исчез человек, и все делают вид, что знать ничего не знают, и все как и надо. Тогда я и поверила бабушке. Этот случай еще долго будоражил поселок, ходили рассказы один другого страшнее. Но через время шум поутих, а вскоре стало и вовсе не до того – началась война. Когда пришли оккупанты, они первым делом себе госпиталь устроили – там, где сейчас школа в нашем поселке. А потом вон те два здания высоким забором обнесли и сделали там лагерь для военнопленных.