Собрание сочинений. Том 1. Рассказы и сказки - Бианки Виталий Валентинович

Самострел выстрелил, и стрела попала зверолову в ногу. Он еле домой дополз. И всю зиму пролежал больной в постели.

А чёрная лисица так и ушла.

МОРЖИХА

Два брата ненца поехали на лодке стрелять моржей. Старший брат грёб на корме веслом, а младший стоял на носу лодки; в руках у него была винтовка. Он был в одежде из тюленьей шкуры, мехом вверх.

Скоро они увидели на краю ледяного берега моржиху с моржонком.

Старший брат повел лодку вплотную к ледяному берегу.

Моржиха спала. Братья подъехали совсем близко, и младший выстрелил моржихе в голову.

Моржонок разом нырнул, а у раненой моржихи хватило силы кинуться в воду и ударить клыками лодку.

Лодка разлетелась в щепки.

Старший брат успел выскочить на лёд.

Младший выронил винтовку и полетел в воду.

Вдруг раненая моржиха кинулась к нему и ластами прижала его к себе так крепко, что охотник не мог шевельнуться.

Она приняла человека в тюленьей шкуре за своего моржонка. И нырнула с ним на дно моря.

«Вот я пропал», — успел только подумать охотник.

Он уже задыхался.

Но тут, наконец, раненую моржиху покинули силы. Её ласты разжались.

Младший брат всплыл наверх вместе с мёртвой моржихой.

Старший брат протянул ему весло и помог выбраться на лёд.

Оба брата живы и сейчас.

На деньги, полученные за клыки моржихи, они купили себе винтовку вместо утонувшей. Мясо моржихи съели.

А из толстой шкуры моржихи сшили себе отличную новую лодку.

ПРО ДВУХ ОХОТНИКОВ

На дереве

Были два друга охотника. Один был хантэ, лесной человек. Он в лесу родился, в лесу всю жизнь прожил и прокармливал себя охотой. А другой служил в городе и только в свободные дни приезжал к другу в лес — пострелять птицу и зверя.

Раз осенью хантэ привёл друга в лес на поляну и говорит:

— Слушай…

А вечер был, солнце уже село за деревья. Тихо в лесу.

Вдруг разнёсся по лесу короткий, глухой рёв: незнакомый и страшный голос какого-то зверя.

У городского мурашки по спине побежали. Но виду он не показал, что ему страшно.

А хантэ-охотник вытащил из-за пазухи берестяную трубу. Приложил её к губам и подаёт такой же звериный голос.

Зверь отозвался.

Хантэ опять трубит.

Зверь ближе, ближе.

И вот слышит городской охотник: кто-то большой, тяжёлый ломит через чащу, сучья трещат.

Вдруг показалась звериная голова — нос горбылём, рожищи шире лопат. Громадный лось.

Надо бы обождать, когда зверь на открытое место выйдет, и тогда стрелять.

А городской не стерпел, выстрелил сквозь чащу. Пуля отломила зверю кусок рога. Зверь рассвирепел, кинулся на охотников.

Охотники побросали ружья — и на деревья.

Городской забрался на прямую берёзу, а хантэ рядом — на кривую, наклонную ель.

Лось подбежал под берёзу и давай копытами землю бить. Достать рогами охотника не мог.

А в земле корни берёзы. Лось их копытами, как топором, перерубил.

Закачалась берёза и стала падать.

Тут и была бы охотнику смерть: упади он, лось его мигом растоптал бы.

Да на счастье охотника, берёза, падая, навалилась на ель, где хантэ сидел. Хантэ подхватил друга и помог ему взобраться на ту ветку, где сам сидел.

А лось уже под елью — и опять копытит землю.

Хантэ вытащил из кармана трубку, табак и даёт другу:

— Закуривай.

— Да ты что! Зверь и ель сейчас повалит, — обоим нам сейчас будет смерть.

— Нет, — говорит хантэ. — Кури спокойно: Ничего не будет. Корни-то ели где?

Лось рыл землю прямо под той веткой, где охотники сидели. А ель-то ведь была кривая, наклонная, корни её были далёко от этого места.

Всю ночь бесновался лось. Большую яму под елью вырыл. А в сторону отойти да рыть там так и не догадался. Смекалки у него не хватило.

Наконец, лось устал. Фыркнул со злости, что не достал обидчиков и ушёл. Тогда охотники слезли, подобрали ружья и пошли домой.

В медвежьей шнуре

В другой раз городской охотник приехал к другу зимой. Опять пошли они в лес.

В лесу они разошлись. Хантэ со своей лайкой пошёл в одну сторону, а городской — в другую. У него собаки не было.

Городской шёл-шёл по лесу, видит — сугроб.

А перед сугробом кусты в инее.

«Эго! — подумал охотник. — Отчего бы тут иней, когда его нигде кругом нет?»