Собрание сочинений. Том 1. Рассказы и сказки - Бианки Виталий Валентинович

Простая собака носится впереди хозяина и всех птиц распугивает. А легавая как зачует дичь — разом стоп! И замрёт. Ждёт, когда хозяин подойдёт.

Это называется — стойка.

Дичь перед носом собаки притаится, прижмётся к земле: авось да не заметят её! Лежат птицы, не шелохнутся.

Подойдёт к собаке охотник, приготовится и велит собаке: «Вперёд!». Тогда легавая поднимает выводок на крыло — совсем близко от хозяина.

С легавыми охотятся летом на выводки глухарей, тетеревов, куропаток, стрепетов, вальдшнепов, дупелей, бекасов. Осенью тетерева и глухари перестают держать стойку. Тогда легавые уж не годятся для охоты на них — и охотники ходят с лайками.

Лайка садится под деревом и тявкает на птицу. Глухарь расхаживает по ветке и сердито урчит на неё: знает, что собаке не влезть к нему на дерево.

А охотник уж заслышал лай и тихонько из-за леса подкрадывается к птице.

Утки даже летом не держат стойки. Охотятся на них с лопоухими собачками спаниелями. Маленький спаниель пролезает под кустами, в густой траве, в камышах и выгоняет запрятавшихся там уток. Спаниели отлично плавают, даже ныряют и приносят хозяину утку, куда бы она ни упала.

На уток охотятся и с челна, натыкав по бортам его веток или камыша, чтобы не было видно охотника. Весной делают на берегу шалашку и около неё пускают на воду привязанную подсадную утку.

Подсадная кричит: зовёт к себе диких своих подруг. Смелые селезни подлетают к ней — и охотник их стреляет. А нет подсадной— охотник выставляет перед шалашкой раскрашенные деревянные чучела уток и сам крякает в манок. Утки прилетают и подсаживаются к чучелам.

С чучелами охотятся ещё на диких гусей и на тетеревов поздней осенью, когда они соберутся в стаи.

Гуси — очень осторожные и зоркие птицы. Деревянными чучелами их не обманешь. Набивают шкурки убитых гусей, вставляют им стеклянные глаза. И тогда — в сумерках зорь — дикие гуси обманываются и целым табуном опускаются к чучелам.

Тетерева не так осторожны: их легко обмануть простым суконным чучелом, набитым соломой, и с блестящими пуговичками вместо глаз. Один охотник сидит в шалашке под чучелом, другой объезжает стаю тетеревов верхом на лошади, сгоняет её с места — и птицы сами летят к чучелам.

Из шалашки стреляют тетеревов и весной — на току, где у них игрища — бой. Тут не надо уж и чучел: косачи сами слетаются на знакомую поляну.

Надо хорошо знать жизнь и повадки дичи, чтобы удачно на неё охотиться. Охотники знают, что утки на ночь летят в поле жировать, кормиться зерном, а на день — спать в камыши и болото. И подстерегают уток на перелётах. Знают, что весной лесные кулики вальдшнепы с цыканьем и хорканьем носятся над лесом после захода солнца, и ждут их с ружьём на опушках. Знают, что белые куропатки ночью приходят на яркий свет, — и разжигают костёр, а сами прячутся неподалёку. И знают, что большой бородатый лесной петух — глухарь — ничего не слышит, не видит, когда поёт весной. Песня у него короткая, негромкая: «Тэк! тэк!»— и заскирлычет. И вот когда он скирлычет, охотник подскакивает к нему. Скачок, другой — и стал как вкопанный. Глухарь замолкнет, оглядится, прислушается: всё тихо, ничего кругом не движется. И опять запоёт. А охотник ближе, ближе, и даже выстрела не услышит глухарь под свою последнюю песню.

МЫ И ПТИЦЫ

Маленький полевой петушок — серенький перепел — не певчая птица. Кричит: «Подь полоть!» или: «Спать пора!» или: «Би-да-на! Би-да-на!» Повторяет этот крик много раз подряд — только и всего. А есть любители: за бидану эту серенькую — за перепела — своего осла отдадут, коня отдадут, верблюда отдадут. Так приятно, так звонко, так сладостно кричит маленький полевой петушок.

Что ж говорить о настоящих птицах-певцах. Их множество, и голос каждой по-своему ласкает наш слух.

Флейту напоминают голоса золотой иволги, маленького лесного жаворонка — юлы, серенькой славки-черноголовки. Но иволга кричит пронзительно, коротко, радостно: «Фиу-лиу!». Юла сочно и мягко выводит своё долгое «люли-люли-люли!», а Черноголовка вплетает в свою лёгкую песенку разные приятные лесные звуки.

Нежной грустью — как капельки в воду падают — звучит голосок пеночки-теньковки: «Те-тинь-ка! Мила-я!..» А белощёкая синица-кузнечик будто бубенчиками вызванивает свою бойкую песенку: «Зин-зиверр! Скинь-кафтан!»