100 великих любовников - Муромов Игорь

Потеря нерожденного сына явилась для Генриха неизмеримо большей трагедией, чем смерть женщины, которая двадцать лет была его женой. Она доказала, что Анна неспособна подарить ему сыновей, а значит, как и Екатерина, не настоящая жена ему. Ходили слухи, будто Генрих заявил одному из приближенных, что Анна завлекла его в сети супружества с помощью «волшбы и приворотов». Для непомерно эгоистичного человека, каким и был Генрих, второго выкидыша жены после рождения дочери оказалось вполне довольно, чтобы начать кидаться словами вроде «колдовства» и решить избавиться от второй жены, как избавился от первой.

До того как случился этот выкидыш, Генрих, должно быть, пробавлялся невинными заигрываниями с Джейн Сеймур, чей девический облик притягивал его, а быть может, он надеялся ее вскоре завоевать, как до нее – вереницу других. Но до тех пор, пока Анна не разрешится от бремени, ни о какой новой женитьбе и речи быть не могло. Этот выкидыш неожиданно решил все. Отныне Генрих хотел избавиться от Анны и жениться на Джейн.

Чего хотела сама Джейн – если она вообще чего-нибудь хотела, – сказать весьма сложно. Из всей череды женщин, побывавших в женах у Генриха, из всех главных фигур той драматичной эпохи Джейн, пожалуй, единственная, чей лик лишь едва проступает смутными очертаниями. В народной мифологии она является чуть ли не святой – полная противоположность «искусительнице» Анне Болейн. В этом-то и вся ирония, ибо она в точности повторила роль, ранее сыгранную Анной. Возбудив интерес короля, она не поощрила его симпатий, но и не лишила своего присутствия. Затем, когда намерения короля отделаться от надоевшей жены стали более чем ясны, она спокойно заняла место этой жены. Однако есть два существенных расхождения с судьбой Анны, причем ни одно не говорит в пользу Джейн. Во-первых, когда Генрих решил бросить Анну, она, в отличие от Екатерины, была все еще молода и способна снова зачать. И во-вторых, Джейн прекрасно понимала, что речь пойдет не просто об «отставке», а о физическом уничтожении Анны.

На другой же день после казни он обвенчался с Джейн Сеймур. Эта личность, подобно Анне Болейн, большинству образованного мира представляется в весьма ложном свете, и в этом случае опять виноваты романисты, авторы мелодрам и композиторы. Анну они изображают обыкновенно угнетенной невинностью, тогда как на деле было совсем наоборот; Джейн Сеймур – злой интриганкой, клеветницей и лукавой кокеткой, происками своими погубившей свою жертву – что чистейший вздор. Красавица Сеймур была девушка тихая, кроткая, покорная воле тирана и всего менее домогавшаяся короны, снятой с обезглавленной Анны Болейн. Надобно предполагать в этой женщине неестественное мужество и геройскую смелость, чтобы допустить с ее стороны возможность домогательства короны, когда перед ее глазами только что разыгралась кровавая катастрофа, закончившая жизнь другой женщины, путем интриг достигшей престола и свергнутой с него, чтобы взойти на эшафот. Дрожа от ужаса, Джейн Сеймур шла к алтарю со своим державным женихом, и не на радость ей был сан королевы, в который он возводил ее; не ослепляли ее ни блеск короны, ни багрянец порфиры, служивший гробовым покровом первой жены короля и обрызганной кровью второй. Джейн Сеймур не могла любить Генриха как человека (в это время он был обрюзглым, чудовищной толщины субъектом, страдавшим одышкой), но настолько боялась его, чтобы не осмеливаться и думать об измене. Во все кратковременное ее замужество Джейн не покидала мысль, что супружеское ее ложе воздвигнуто на гробнице Екатерины Арагонской и на плахе Анны Болейн.

Эта мрачная обстановка хуже всякого дамоклова меча могла отравить и, вероятно, отравила существование третьей жены Генриха VIII, которая не успела надоесть ему и унесла за собою в гроб (24 октября 1537 года) его искреннее сожаление, подарив ему наследника – Эдуарда.

Четвертый брак короля английского, в который он вступил чуть более чем через два года после смерти Джейн Сеймур, можно было назвать смешным фарсом, разыгранным Генрихом VIII после трагедии. На этот раз король решился взять себе в супруги не подданную, но принцессу одного из владетельных домов Европы. Политические соображения почти не руководили им; он искал жену себе по вкусу и для этого окружил себя портретами разных принцесс, заочно сравнивая и выбирая.

Хотя живопись и называют художеством «свободным», тем не менее она имела тогда, как имеет и теперь, два существенных недостатка: или рабски подражает подлиннику, или рабски ему льстит, особенно если подлинник – особа женского пола. Художник, изобразивший на холсте черты принцессы Анны Клевской, на которую пал выбор Генриха VIII, долгом себе поставил польстить ей и вместо дебелой девы, ростом и дородностью способной поспорить со своим массивным женихом, изобразил чуть ли не Юнону – волоокую, с выражением на лице томной неги, едва ли когда оживлявшей круглое, как полнолуние, лицо принцессы.