Ковпак - Гладков Теодор Кириллович

Съезд приветствовал победу Октября. Одобрил внешнюю и внутреннюю политику большевиков и первого в России Советского правительства во главе с Лениным. Принял резолюции «Об организации власти на Украине» и «О самоопределении Украины». Торжественно провозгласил Украину республикой Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Постановил немедленно ввести «полную согласованность в целях и действиях» с Советской Россией и другими частями бывшей империи Романовых, где образуются Советские республики.

Съезд решил, что отныне Украина и Советская Россия будут связаны федеративными узами, и поручил новоизбранному ВУЦИКу немедленно распространить на территории Украинской Советской Республики все декреты и распоряжения Советского рабоче-крестьянского правительства Российской Федерации. В том числе, конечно, и Декрет о земле, написанный лично Лениным и принятый еще 25 октября II Всероссийским съездом Советов, декрет, положивший конец вековой власти господ над кормилицей людской — землей.

Господская собственность на землю отменяется! Вместо нее провозглашается всенародная! Все бесплатно будут владеть ею — только сам на ней трудись. Украинский крестьянин должен был стать полновластным хозяином 16 миллионов гектаров пахотной земли: и помещичьей, и казенной, и удельной, и церковной.

Привлеченные набатным боем, поспешили котельвинцы на слободскую площадь. Толпа собралась огромная — до десяти тысяч человек. Трибуну соорудить не успели, вместо нее поставили посреди площади обычный крестьянский воз. Первым на «трибуну» поднялся, а вернее взобрался, Бородай. По обычаю скинул с головы видавшую виды солдатскую папаху и поклонился народу. На площади сразу воцарилась тишина.

— Люди! Товарищи! Прошу всех вас, пусть никто и слова не пропустит из того, что услышит здесь, потому что такое один только раз бывает, с тех пор, как мир стоит, еще не было….

Комиссар говорил о революции, о партии большевиков, о Ленине, о мире, о земле. Закончил — словно бомбу взорвал на площади:

— Так вот, мужики, поручено мне Советской нашей властью объявить здесь, в Котельве, объявить вам, трудящемуся люду в слободе, что по декрету, принятому Советской властью, от сегодняшнего дня вся земля пахотная, да угодья, да все прочее отныне есть добро общее, наше, народное. А потому мы, как хозяевам и положено, должны беречь это добро, как свои глаза.

Закончив свою речь, Бородай передал слово Сидору Ковпаку, который избран уже был председателем земельной комиссии. Сидор тоже обнажил голову перед народом и постоял так некоторое время молча, держа в прижатой к поясу руке армейский свой картуз, хоть и с облупившимся от холодов и зноя козырьком, но удивительно сохранившийся, по-крестьянски хозяйственно береженный. Очень волновался Сидор, не оттого, что стоял на виду тысяч людей, но от сознания высокой ответственности за каждое свое слово…

Речь его была короткой. Он просто предложил: немедля наделить землею, инвентарем и тяглом самых горемычных в слободе — вдов и сирот. Следом за ними — всех остальных, как велит закон.

Площадь заклокотала. Множество голосов слилось в единый гул. Ковпак стоял на возу твердо, уверенно, внешне спокойный. Но на душе у него было тревожно: «А потрафлю ли целой Котельве? Все ли так смогу, как люди хотят?» Многие годы спустя Сидор Артемьевич не раз возвращался к тому бурному дню, когда он впервые понял в полной мере, что это такое, когда весь спрос — с тебя, а иначе — зачем ты нужен?

И через сорок лет темнели гневом глаза старика, когда он вспоминал то, что из головы не выкинешь. А произошло тогда, в частности, вот что.

Волостному ревкому, избранному после разгона «общественного комитета», нужны, конечно, были и грамотные люди. Вот почему и доверила слободская беднота учителю Федченко быть одним из членов ревкома. Тому самому Федченко, который некогда директорствовал в школе, где одолевал грамоту и подросток Сидор Ковпак. С той далекой поры и запомнился ему этот в общем-то неплохой человек, простого люда не чуравшийся, чем мог помогавший голытьбе. Не знали еще люди, что этот сельский интеллигент был им все-таки чужой, потому что не порвал всех нитей, привязавших его к имущим классам, потому что в глубине души он в народ не верил…

Когда Федченко взял слово, его поначалу слушали внимательно и уважительно, но чем дольше он говорил, тем мрачнее становились люди… Федченко был меньшевиком-соглашателем, и это определило его позицию. Он признавал, что землю у помещиков и кулаков надо отобрать, спору нет, но вот делить пока нельзя, не сумеет народ это сделать как следует. Другое дело, если создать, к примеру, особый комитет, а тот комитет пригласит землемеров, а землемеры все и сделают, то есть не все, но измерят землю и скажут, что делать дальше…