Репетиция конца света - Арсеньева Елена

– Девушка, вы меня ни с кем не перепутали?

Она беспомощно уставилась на мужчину, которого держала под руку, сначала отметив только ироническую, но совсем не сердитую улыбку, потом – лукавство в глубине прищуренных черных глаз.

– Перепутала... – выдохнула с трудом. Удалось промолчать и не добавить: «Только не вас!» – Извините, извините меня!

– Да ничего, сколько угодно, – отозвался он так галантно, что у Алены от благодарности едва слезы из глаз не брызнули.

Отвела взгляд, неловко перебросила из руки в руку сумочку. Руки дрожали – ну и уронила ее. Та отлетела под лавку, раскрылась, вывалились ключи, паспорт, косметичка, какие-то бумажки... Алена ринулась к сумке, начала поспешно подбирать вещи, благодаря бога, а может, и черта, ну неважно, кого-то из них, словом, того, кто так своевременно толкнул ее под локоток. И кошелек раскрылся, и монетки разлетелись, до чего удачно! А еще удачно, что случилось это как раз в то мгновение, когда около колонны, где упала сумка, образовался кратковременный вакуум: народ не валил валом, не оттаптывал Алене ее дрожащие руки, которыми она неуклюже собирает свое барахлишко... Она заталкивала вещи в сумочку как попало, мысленно молясь: «Ну уйди, уйди, пожалуйста! Будь человеком! Ну что тебе стоит!»

Подняла голову и обнаружила, что молитвы дошли по назначению: черноглазый незнакомец растворился в толпе.

Господи, да неужели и среди москвичей бывают нормальные люди!

Алена на всякий случай огляделась, но черноглазого и впрямь нигде не было. Очевидно, смекнул, что налицо явное недоразумение, и решил не смущать растрепанную растяпу. Она перекинула сумку через плечо и двинулась к эскалатору, от усталости и облегчения не заметив двух немаловажных деталей.

Во-первых, одна бумажка, вылетевшая из ее сумки, упала не под лавку, а на нее. И какой-то человек в кожаной, короткой, слишком легкой для зимы куртке схватил ее, стараясь при этом не отставать от Алены.

Ступил на эскалатор, зафиксировал глазами фигуру в сером полушубке на несколько ступенек выше, потом развернул найденную бумажку – и невольная улыбка поползла по его тонким губам с отчетливой герпесной болячкой в углу рта.

Под грифом «Клуб работников Нижегородского дома связи» и надписью «Пропуск № 3» была приклеена фотография и значилось:

«ФИО – Ярушкина Елена Дмитриевна.

Кружок: бальные танцы.

Руководитель: Перлов В.М.

Дни занятий: среда, четверг, суббота с 17 до 21 часа».

Человек в кожанке даже головой покачал от облегчения. Находка была таким подарком судьбы, о каком он и мечтать бы не посмел. Теперь не надо мотаться по всей Москве за этой сукой, которая уже один раз ускользнула от него. Чистая случайность, что он опять нашел ее благодаря устроенной ею шумихе в метро! Теперь можно спокойно возвратиться в Нижний и прищучить ее там, тихо, аккуратно и красиво. Ему претило ткнуть ее шилом в бок в толкотне. Он хотел насладиться местью. За то, что сделала эта поганая баба, она заслуживает такого... такого...

Он постарался успокоиться. Теперь у него есть время и возможность все хорошенько обдумать и спланировать.

Если б Алена обернулась, она узнала бы человека в черной куртке. Потому что это он смотрел на нее через окно «Макдоналдса».

А впрочем, даже если бы она обернулась, вряд ли узнала бы его. У нее вообще была слабая память на лица, особенно виденные мельком. И даже вспомни она это настороженное, угрюмое лицо, все равно не заподозрила бы неладное. Она ведь не знала и не могла знать, что ей уже подписан смертный приговор, который не подлежал обжалованию и должен быть приведен в исполнение в самое ближайшее время.

Чем скорей, тем лучше!

Из протоколов по делу Царегородского Н. Н., Щербака В. И., Савельева А. П., Счастливцева В. К. и других (дело № 348).

Распечатка переговоров, снятых с пейджинговой связи «Радуга-Поиск».

Принято 12 декабря 1999 г. в 16 час. 34 мин.

– «Радуга-Поиск», 18-я, слушаю вас.

– Для абонента 2907, будьте добры.

– 2919, пожалуйста.

– Встречайте гостей 16-го. Обеспечьте радушный прием.

– Все? Подпись будет?

– Подпись – Саня. Все, спасибо.

– Всего доброго, «Радуга-Поиск», 18-я.

Принято 13 декабря 1999 г. в 04 час. 20 мин.

– «Радуга-Поиск», 41-я, здравствуйте.

– Здравствуйте. Для 9681. Гостей встретили, все довольны. Отвезли их на дачу. Львов.

– Львов... Принято. Это все?

– Да. Все.

Принято 15 декабря 1999 г. в 12 час. 30 мин.

– Для 2907. Парная готова. Срочно приезжай. Если можно, привези два веника. Сам.

Принято 16 декабря 1999 г. в 06 час. 07 мин.

– Примите сообщение для номера 9681. Попарились, все путем. К сожалению, веник был только один. Второй пообещали, но подвели. Но ты не сердись: в следующий раз будет все путем, оттянемся как надо. Лев.

Принято 18 декабря 1999 г. в 13 час. 57 мин.

– Номеру 2907. Товара столько, что одним ящиком не обойдешься. На даче просили привезти побольше, там у них простой. Постарайся, понял? Федор.

Принято 19 декабря 1999 г. в 07 час. 01 мин.

– Сообщение для номера 9681. На даче все довольны, мы постарались. Младший.

Из заключения судебно-психологической экспертизы по делу Царегородского Н. Н., Щербака В. И., Савельева А. П., Счастливцева В. К. и других (дело № 348).

«...С большой долей уверенности можно утверждать, что данные и все прочие приведенные в материалах дела сообщения, полученные абонентами пейджинговой компании «Радуга-Поиск» № 2907 и 9681 с 12 декабря 1999 г. по 18 февраля 2000 г., содержат признаки диалога. К ним относятся и одинаковые темы диалога: «приезд гостей», «отдых на даче», «парная»; использование языка кодирования, понятного участникам диалога; эпизоды диалога, повторяющиеся по смысловым, речевым и временным параметрам, обмен информацией в краткие промежутки времени.

Экспертиза с большой степенью вероятности определяет, что, с одной стороны, автором сообщений, подписанных как Саня, Сам, Федор, номер 9681, является Царегородский, а подписанных как Львов, Лев, Младший, номер 2907, – Щербак».

– Спорим, я знаю, о чем ты думаешь?

– А ну?

– Нет, спорим?

– Ладно, на что?

– Н-ну... не знаю. На поцелуй.

– Давай!

– Да погоди! Ты же еще не проспорил!

– Ну, это я так, авансом. А потом еще раз. Ну хорошо, а кто будет разбивать?

– Я.

– Не считается.

– Тогда ты.

– Не считается.

– Тогда вместе.

– О! Начинаем. На счет «три». Раз... два... три!..

– Погоди!!! Ты сказал, будем разбивать, а сам целуешься!

– Да ты что?! Ну надо же, ай-яй-яй! Я перепутал.

– Ладно, я тебе без спора скажу, о чем ты думаешь.

– Слушаю. Ну? Что молчишь?

– Отвернись.