100 великих писателей - Калюжная Любовь

Известны рисунки Льва Толстого к роману Жюля Верна «Вокруг света в восемьдесят дней», сделанные им для детей. Дмитрий Менделеев называл французского писателя «научным гением» и признавался, что не раз перечитывал его книги. Когда советская космическая ракета передала на землю первые фотографии обратной стороны Луны, одному из кратеров, расположенных на той стороне, было присвоено имя «Жюль Верн».

Наука со времен Жюля Верна ушла далеко вперед, а его книги и герои не стареют. Впрочем, ничего удивительного. Это свидетельствует о том, что Жюлю Верну удалось воплотить свою заветную идею: соединить науку с искусством, а настоящее искусство, как мы знаем, — вечно.

Лев Николаевич Толстой

(1828–1910)

«Творения Шекспира, Бальзака и Толстого — три величайших памятника, воздвигнутые человечеством для человечества», — утверждал Андре Моруа, взявший на себя смелость назвать троих самых великих писателей за всю историю культуры. Он выстраивал несколько вариантов этого «триумвирата», но Лев Толстой оставался неизменной составляющей.

В конце жизни Лев Толстой намеревался написать свои «Воспоминания» (начаты в 1903-м, но не окончены), на которые его подвигла странная мысль: «Я думаю, что написанная мною биография… будет полезнее для людей, чем вся та художественная болтовня, которой наполнены мои 12 томов сочинений и которым люди нашего времени приписывают незаслуженное ими значение».

Эти слова написаны той же рукой, которая написала книги, составившие славу России, а может быть, и всей нашей цивилизации. Но, более того, после крушения в 1917 году той России, которая дала нам Толстого и которую по его произведениям узнал и полюбил весь мир, он был назван злым гением России, соблазнителем и погубителем ее: «Русская революция являет собой своеобразное торжество толстовства…» — писал в 1918 году Н. А. Бердяев («Духи русской революции»).

Чтобы связать все это, может быть, надо вспомнить слова Льва Николаевича, которые он сказал, уже испытав литературную славу: «Я и Лермонтов — не писатели». Это при том, что произведения Лермонтова он ценил чрезвычайно высоко, его «Тамань» считал вершиной прозы. Как же толковать эти толстовские слова? Вероятнее всего, в том смысле, что литература для Толстого была лишь средой, средством для построения своей личности и возможностью влиять на ход событий. Жизнь он любил не меньше литературы и хотел быть ее Учителем. В двадцать четыре года Лев Толстой сделал такую запись: «Я стар, пора развития или прошла, или проходит; а все меня мучат жажды… не славы — славы я не хочу и презираю ее; а принимать большое влияние в счастье и пользе людей».

Если человек решается стать Учителем, он должен знать, что на него будет возложена ответственность за все виражи истории, даже если он сам и «продукт» ее, и ее страдательное лицо. Эту мысль подсказывает вся жизнь Льва Толстого.

Его человеческая биография значительно шире биографии литературной (чаще бывает обратное), потому все ответы на загадки творческой трансформации Толстого следует искать в его жизни.

Лев Николаевич Толстой родился 28 августа (9 сентября) 1828 года в родовом имении матери Ясная Поляна под Тулой. По происхождению он принадлежал к верхушке русской аристократии. Его предок по отцу П. А. Толстой одним из первых получил графский титул при Петре Первом. Мать происходила из старинного рода Волконских, и по ее линии Лев Толстой был в дальнем родстве с А. С. Пушкиным. Она ушла из жизни, когда Льву не было еще и двух лет. Ее он не помнил, но в сознании его навсегда поселился ее идеальный образ: «Она представлялась мне таким высоким, чистым, духовным существом, что часто… во время борьбы с одолевавшими меня искушениями, я молился ее душе, прося ее помочь мне, и эта молитва всегда помогала мне», — признавался Толстой, когда ему было уже за семьдесят. В девятилетнем возрасте он потерял отца, который умер внезапно от «кровяного удара». (В семье бытовали слухи, что его убили камердинеры, которых он слишком возвысил. Толстой называл таких людей «ошалевшими».) Случилось это в Москве, куда незадолго до этого Толстые переехали из Ясной Поляны, поселившись на Плющихе в доме Щербачева против церкви Смоленской Божией Матери. Кроме Льва, сиротами остались еще три брата — Николай, Сергей, Дмитрий и сестра Мария. Их воспитанием занялись многочисленные родственники.