Циолковский - Демин Валерий Никитич

Выбор района, где поселился Циолковский, вообще-то был не таким уж и случайным. Исследователи его жизни и творчества установили, что он приехал в столицу, чтобы поступить в техническое училище. В архивной записи, касающейся учеников, выбывших из Вятской гимназии до окончания курса, значится и Константин Циолковский. Напротив его фамилии указана причина, по которой он покинул гимназию, — «для поступления в техническое училище». Теперь это — всемирно известное Высшее техническое училище (ныне — университет), после революции ему было присвоено имя Николая Баумана.

Ко времени приезда Константина в Москву имевшее в недалеком прошлом статус ремесленного училище было преобразовано в высшее учебное заведение. Однако при училище существовало подготовительное отделение, куда по конкурсу принимались учащиеся от 12 до 16 лет. Что, помимо глухоты, помешало Циолковскому поступить хотя бы на подготовительное отделение технического училища, которое уже в наши дни сделалось кузницей кадров отечественного ракетостроения, — теперь сказать трудно. Так или иначе, он сделал ставку на самообразование…

Путь от Немецкой улицы до «Чертковки» был не короткий, зато нескучный. В библиотеке день проходил по определенному плану. Сначала, на свежую голову, — давно отложенные учебники и книги по математике, астрономии, физике, химии. Затем литература полегче — беллетристика и журналы. Между прочим, первой книгой, которую юноша Циолковский попросил в Чертковской библиотеке, была «История крестьянской войны», оказавшаяся запрещённой к выдаче. И все же с помощью Федорова Константин добился выдачи книги — с этого, собственно, и началось их знакомство. Газеты просматривал редко. Были они в ту пору скучны и однообразны: дворцовая, церковная, светская и судебная хроника, информация о зарубежных событиях (где также доминировали сообщения о блеклых деяниях монархов и правительств), сообщения с театра военных действий (в то время весь мир внимательно следил за действиями русского экспедиционного корпуса в Средней Азии, завершившимися присоединением этого обширного региона к России). Ну и, как полагается, — банковские и торговые новости, перечень только что опубликованных книг, объявления портных, дантистов, врачей иного профиля — вроде напечатанного на первой странице официозных «Московских ведомостей» объявления об условиях приема в лечебницу для умалишенных, что расположена за Серпуховской заставой в селе Черёмушки.

Нежданно-негаданно пришла любовь, как и во многих последующих случаях — чисто платоническая, даже сверхплатоническая, как выражается сам Циолковский. Ольга (так звали таинственную московскую возлюбленную Константина) оказалась почти что сказочной принцессой — дочерью миллионера, владельца фабрики и имения на Клязьме. Она сама первой пошла на контакт — увы, заочный. Дело было так. Хозяйка, у которой квартировал глухой юноша, стирала белье у этого самого миллионера и как-то рассказала о странном постояльце, превратившем дом чуть ли не в средневековую алхимическую лабораторию. Не от мира сего, дескать: вид и особливо взгляд, как у православного подвижника, волосы до плеч, одежонка вся протерта и прожжена химикалиями, питается разве что не святым духом и всё — читает, читает, читает…

Барышня, тоже, должно быть, не по годам начитанная (ибо чем ещё, кроме чтения, заниматься, живя затворницей под бдительным присмотром строгих родителей), заинтересовалась молодым отшельником, создала, похоже, некий возвышенный образ, весьма далекий от реальной действительности, или пробуждающейся женской интуицией угадала в нем гения. Так или иначе, новая Элоиза первой написала длиннющее письмо, тайком передала его с прачкой Константину и незамедлительно получила ответ — ещё более длинный, чем её собственное послание. Переписка продолжалась год, а то и два, и была прекращена самым позорным и примитивным образом: родители девушки прознали про эпистолярный роман, заподозрили неладное и велели немедленно прекратить любые отношения — какими бы невинными они на самом деле ни были. Впоследствии Циолковский с неизменной теплотой и грустью вспоминал об этом своем московском романе в письмах и сравнивал его с перепиской Чайковского с фон Мекк.

* * *

Москва стала для Циолковского рубежным этапом жизни. Таковы вообще космопланетарные свойства столицы России: многим своим лучшим сынам она давала такой импульс энергии, что её хватало на всю жизнь. Даже не выходя из читального зала, можно было узнать очень многое и, главное, впитать в себя ни с чем не сравнимый дух московского бытия, который каждого делал ещё более независимым, степенным, вольнолюбивым, способным с затаенной и скорбной улыбкой встречать любые испытания и невзгоды…