100 великих писателей - Калюжная Любовь

Эрнста Хемингуэя судьба свела с Фицджеральдом в Париже. В своей книге «Праздник, который всегда с тобой» он произнес немало язвительных фраз по поводу беспорядочного образа жизни четы Фицджеральдов, но хочется привести не их (они писателю не идут), а его отзыв о «Великом Гэтсби»: «Когда я дочитал эту книгу, я понял, что как бы Скотт ни вел себя и что бы он ни делал, я должен помнить, что это болезнь, и помогать ему, и стараться быть ему хорошим другом. У него было много, очень много хороших друзей, больше чем у кого-либо из моих знакомых. Но я включил себя в их число, не думая, пригожусь я ему или нет. Если он мог написать такую великолепную книгу, как „Великий Гэтсби“, я не сомневался, что он может написать и другую, которая будет еще лучше».

К тому времени трагедия наметилась и в жизни самого Фицджеральда. Сумасбродная жизнь, напряженное выкраивание времени для литературной работы привели его к алкоголизму. Честолюбивая Зельда, не находящая себе применения в обыденной жизни, с болезненной ревностью стала относиться к его славе. Написала посредственный роман «Сохрани для меня вальс», занялась живописью, а окончательно сломалась на маниакальном увлечении балетом, в 27 лет пожелав стяжать лавры Анны Павловой. С диагнозом «шизофрения» Фицджеральд вынужден был поместить ее в клинику для душевнобольных. Много лет спустя он обмолвится в письме к дочери: «Я ненавижу женщин, воспитанных для безделья». «Ненавижу» относилось, конечно же, не к Зельде, а к самому принципу воспитания.

Это было крушение. Так впоследствии и назвал Фицджеральд свою горькую исповедь. Черты семейной трагедии отражены и в его романе «Ночь нежна», пожалуй, самом знаменитом его произведении.

Фигура Зельды неустранима из творчества Скотта Фицджеральда.

Его человеческая биография совпала с биографией века, и все личные обольщения, разочарования, драмы так или иначе спроецированы почти во все его произведения.

Для американской литературы Скотт Фицджеральд явился первооткрывателем такого направления, как лирическая проза. Этому способствовали и свойства его таланта — тонкий психологизм, доверительная интонация, снисходительное отношение к героям, мягкий юмор, щедрая откровенность. «Я должен начинать с эмоции, — признавался он, — такой, которая близка мне…» Особенно заметно это эмоциональное побуждение в его лучших рассказах. Надо сказать, что новеллы и рассказы он писал и по вдохновению, и для денег, и в преддверии романов. Среди них встречаются настоящие шедевры. Так, в «Алмазной горе», написанной с элементами гротеска, он распрощался со своей идеей «богоизбранности» богатых, показав, что почти все чрезмерные состояния замешаны на преступлении, и рок возмездия тяготеет над целыми родами. Его семейная драма — Зельда почти не выходила из клиник, а единственная дочь Скотти была оторвана от него и жила в закрытом пансионе — дала горький повод для таких новелл, как «Две вины», «Опять Вавилон» и других.

До конца дней Фицджеральд пытался бороться со своей болезнью — сотрудничал как киносценарист с Голливудом, но его оригинальный талант плохо вписывался в этот «конвейер грез», писал письма дочери, в которых старался оградить ее от пережитых личных заблуждений, начал работу над романом «Последний магнат»…

Интерес к Фицджеральду постепенно угасал. Накануне сорокалетия писателя посетил корреспондент из «Нью-Йорк пост» и нашел его не в лучшей форме. В юбилейной статье Фицджеральд был назван «писателем-пророком послевоенных неврастеников». Он пытался покончить с собой, но Бог уберег его от этого греха. Фицджеральд ушел из жизни после второго инфаркта 21 декабря 1940 года. На столе остался недописанным «Последний магнат».

В наше время, когда и в старой Европе, и среди наших соотечественников столь велико обольщение «американской мечтой», очень полезно перечитать произведения Скотта Фицджеральда, в которых «американская мечта» предстает в сущности американской трагедией.

Федерико Гарсиа Лорка

(1898–1936)

В Советском Союзе Лорка был одним из самых издаваемых зарубежных поэтов. Объясняется это тем, что поэта в 1936 году расстреляли фашисты — и этот расстрел имел огромный резонанс во всем мире. Это был какой-то знаковый расстрел, с него в мире как бы началась кровавая фашистская бойня, стали объединяться антифашистские силы. Тогда громко прозвучали слова чилийского поэта Пабло Неруды: «Погиб поэт. И какой поэт! Простодушный и артистичный, одинаково не чуждый и космическому, и провинциальному, необыкновенно музыкальный, великолепный мим, робкий и суеверный, мучающийся и веселый, он словно вобрал в себя все возрасты Испании, весь цвет народного таланта, все то, что дала арабско-андалузская культура».