Ковпак - Гладков Теодор Кириллович

Настало 10 сентября. Горький день Путивля. Так описал его сам Ковпак:

«Немцы на подступах к городу. Рано утром оставили помещение горисполкома, служившее нам штаб-квартирой. Обосновались в городском парке, откуда продолжали вести наблюдение за приближающимся противником.

Под вечер в городе появились первые немецкие солдаты. От фашистов отделял нас один квартал. Чертовски хотелось отправить на тот свет одного-другого гитлеровского молодчика, но вступать в бой с разведкой и этим обнаруживать себя мы не имели права. Нужно уходить в лес, пока оставался свободным от врага единственный семикилометровый путь по заболоченному берегу Сейма. Пробирались скрытно по берегу и камышам. Тропки изучали еще во время занятий в Осоавиахиме. Все же противник заметил нас и открыл минометный огонь. Пришлось зайти в болото поглубже. К лесу добрались только к полуночи, усталые и насквозь промокшие.

Лес встретил нас неприветливо. Мелкий назойливый осенний дождь не переставал моросить, под ногами хлюпала вода, темень кромешная. Окончательно выбившись из сил, решили отдохнуть стоя, прислонившись к дереву. Так стоя и заснули».

Когда проснулись, оказалось, что на всех пятерых у них лишь триста граммов хлеба, раскрошившегося, намокшего, смешавшегося с табаком. Этот хлеб, поделенный по-братски, стал их первой партизанской едой…

Утром выяснилось, что маленькая группа оказалась в довольно серьезном положении. Спадщанский лес занимает все междуречье между Сеймом и Клевенью. С юго-запада на север по его границе тянутся болота, весной и осенью совершенно непроходимые. У леса особенность: в нем столько разнообразия, а вместе с тем столько похожих мест, столько почти одинаковых полянок и низинок, столько раз высокий дубняк сменяется молодым сосняком, сосняк — березняком, а тот снова дубняком, столько в нем зарослей орешника и ольшаника, что заблудиться в нем ничего не стоит. Ковпак со своими спутниками и заблудился. Почти десять дней они не могли найти базу, где ждал их Коренев с остальными бойцами. Ковпак объяснял потом:

«Приметой у меня были молодые сосенки, у которых мы сворачивали с дороги, когда закладывали продбазу. Несколько раз мне казалось, что я нашел эти примеченные мною сосенки, но возле них я не замечал никаких следов. Это меня путало. Я шел дальше, опять встречал как будто те же сосенки и опять никаких следов поблизости не находил. Накануне шел дождь, и он смыл в лесу все следы».

Между тем фронт был еще где-то рядом, доносился гул артиллерии, разрывы бомб. В селе Старая Шарповка партизаны чуть не напоролись на немцев. День проходил за днем, а Ковпак все не мог отыскать группу Коренева. Зато он нашел… неожиданное пополнение для отряда. Причем какое! Лес словно вытолкнул из своих зарослей двадцать восемь вооруженных бойцов и младших командиров во главе с сержантом Федором Андреевичем Карпенко, впоследствии — легендарным командиром роты автоматчиков, человеком своеобразного характера, трудной личной судьбы и поразительной храбрости.

Карпенко и группа его бойцов были разведчиками бригады А. И. Родимцева, которая в конце лета дала жестокий бой гитлеровцам в Голосеевском лесу на подступах к Киеву. Карпенко и другой сержант, Андрей Калинович Цымбал, со своими бойцами оказались отрезанными. Пробираясь к фронту, они попали в Спадщанский лес.

Вскоре группа Коренева нашлась, и все стало на свои места. Отряд начал свое существование. Но вначале Ковпак счел нужным собрать всех и обратиться к ним с речью, поводом послужило то, что один человек, оказавшийся в лесу по недоразумению, сам ушел домой, убоявшись борьбы. Сидор Артемьевич, глядя в лицо всем сразу, сказал:

— Я никого не держу! Никого, понятно? Мы сами пришли сюда — сами и уйдем, когда понадобится. Сей час мы уже солдаты, а что это такое, знает любой из нас. Повторять не буду. Любому понятно: пришел в лес — значит, принял присягу стоять до конца. Ушел из леса самовольно — значит, растоптал присягу. Стало быть, сам себя на смерть осудил. Так что спрашиваю: кто раздумал и хочет домой? — выждал с минуту и закончил: — Значит, никого? Что ж, все правильно.

Тон, каким Ковпак произнес эти слова, и сами они, и вид командира — суровый, решительный, властный — произвели на бойцов неизгладимое впечатление.

А Сидор Артемьевич продолжал:

— …Помните, не забывайте, други: мы воюем насмерть! Или мы — их, или они — нас. Середины нет и быть не может. Будьте же ко всему готовы, хлопцы!