Запретная правда Виктора Суворова - Пронин Александр

В 1975 г., после принятия Заключительного Акта Хельсинкского совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, права человека становятся общепризнанной нормой международного поведения: подписавшие его страны могли контролировать соблюдение прав человека другими странами и могли потребовать ограничения их нарушений. Таким образом, права человека стали благоприятной почвой для групп диссидентов и оппозиционеров, живущих в условиях тоталитарных и авторитарных режимов. Права человека обеспечивали оппозицию международным признанием и поддержкой. Почти все жалобы и претензии формулировались в терминах прав человека. Права человека стали синонимами демократии, прогресса, экономического благосостояния, общего блага, равенства, справедливости и всего того, что воспринималось как ценности высшего порядка.

Именно государство должно быть самым надежным гарантом прав человека. Именно на государство международное сообщество должно возлагать обеспечение защиты частных лиц.

Однако в случаях, когда государства оказываются недостойными выполнять эту задачу и когда они не только не защищают частных граждан, а превращаются в их мучителей, необходимо ставить вопрос о принятии международных мер. В этих обстоятельствах соответствующие функции государства должно взять международное сообщество. Такая позиция неоднократно заявлялась генсеками ООН, например, Бутросом Гали^[113].

Иными словами, теория естественного права может выступать основой политических действий. Само же действие является результатом восприятия законов природы и естественных прав как самоочевидных. Такова логика известных деклараций XVIII в. (Декларация независимости США 1776 г., Французская декларация прав человека и гражданина 1789 г.), такова логика некоторых политических международных акций рубежа XX–XXI в. Как справедливо отмечал Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан в лекции по случаю 35-го ежегодного собрания «Дитчли Фаундейшн», прочитанной в Соединенном Королевстве 26 июня 1998 г., «Устав ООН ограждает суверенитет народов. Но он никогда не предназначался для того, чтобы служить правительствам лицензией на попрание прав человека и человеческого достоинства. Суверенитет предполагает ответственность, а не просто власть». Эта же мысль звучала в выступлении генсека ООН на заседании Комиссии ООН по правам человека 7 апреля 1999 г.: «Медленно, но, я уверен, неуклонно формируется международная норма, осуждающая насильственное подавление меньшинств, которая будет и должна брать верх над соображениями государственного суверенитета…Ни одно правительство не имеет права нарушать права человека или основные свободы своих народов, прикрываясь национальным суверенитетом».

Признание всеобщности и универсальности прав и свобод человека нашло свое выражение в Документе Московского совещания Конференции по человеческому измерению СБСЕ (1991 г.). Государства-участники подчеркнули, что вопросы, касающиеся прав человека, основных свобод, демократии и верховенства закона, носят международный характер, поскольку соблюдение этих прав и свобод составляет одну из основ международного порядка. Они заявили, что обязательства, принятые ими в области человеческого измерения СБСЕ, являются вопросами, представляющими непосредственный и законный интерес для всех государств-участников и не относятся к числу внутренних дел соответствующего государства. Государства могут, объединившись в единый кулак для реализации естественного закона в соответствии с принципом его всеобщности и универсальности, предпринять совместные действия с целью предотвращения нарушения в другом государстве прав человека. В этой связи странным выглядит осуждение «Российской газетой» (24 апреля 1999 г.) новой стратегической концепции НАТО, принятой на юбилейном саммите по случаю 50-летия этой организации. Документ провозглашает право альянса на проведение военных операций за пределами территории стран — членов НАТО с целью защиты прав человека и норм демократии. Однако нужно признать, что дилемма «гуманитарных интервенций» в международном праве пока не нашла своего разрешения. Речь идет, с одной стороны, о легитимности акций, предпринятых региональной организацией без мандата ООН, и, с другой стороны, об общепризнанном императиве эффективного пресечения грубых и систематических нарушений прав человека с серьезными гуманитарными последствиями. Это два одинаково императивных интереса.