Квартирный вопрос, или Байки черного маклера - Веденская Татьяна

Спокойствие, только спокойствие

Если принять на веру, что точность – это вежливость королей, можно сказать с уверенностью, что королей среди риелторов нет. Даже мало-мальски завалящего принца редко сыщешь, все больше попадаются колдуны, волшебники и черные макле… ой, простите, маги. Путь риелтора – это что-то вроде пути воина, его не выбирают, к нему приходят. И непростыми дорогами. После стольких лет работы в сфере московской недвижимости я пришла к выводу, что риелторами становятся исключительно те, кто плохо себя вел в прошлой жизни. Это такая негативная карма, наказание за мракобесие и джаз. Или за участие в каком-нибудь крестовом походе. Кара за предательство родины. Что лучше – реинкарнировать в черного кота, жужелицу или… в риелтора среднестатистического московского риелторского агентства? На вкус и цвет товарищей нет. Я лично выбрала последнее. А это что-то вроде проклятия черного камня или заговора ведьм. Звучит оно так:

Московский двор, Центральный административный округ, зима, ночь, вьюга. Я продаю квартиру уже второй месяц и не могу рисковать ни одним клиентом. Так что на просьбу показать квартиру в девять вечера я отреагировала бодрым согласием. Мало ли, что я на самом деле об этом думаю. И кому какое дело, с кем будет сидеть до поздней ночи моя дочь. Она уже привыкла, что мама – это такой призрак, который говорит по телефону или обещает, что в следующие выходные непременно сходит с ней в цирк. Маме нужно работать.

Встретиться договорились у подъезда. Давать незнакомцам номера квартир как-то было не принято, да и сейчас такое тоже редкость. Так что оставалось только наслаждаться видом ночной Москвы, закутываясь в полы дубленки. Варежек и перчаток у меня нет, потому что я растяпа. И потому, что я верю людям. Когда люди говорят – «девять», я наивно полагаю, что они именно это и имеют в виду.

– Черт, уже полдесятого! – возмущаюсь я, глядя на часы. Руки окоченели, пальцев ног уже не чувствую вообще.

В тот миг, когда я все-таки решила послать все к черту вместе с квартирой и уехать, мой пейджер звонит, оповещая о том, что получено сообщение.

«Задерживаемся, но будем обязательно», – радует меня пейджер.

– На сколько? На сколько задерживаетесь, а? – возмущаюсь я, стараясь сжаться в максимально плотный комок. Их мобильного телефона у меня нет, так что мне остается только одно – наслаждаться вечной риелторской пунктуальностью. Мой личный рекорд, максимум, сколько я ждала, – два часа восемнадцать минут опоздания. Можно понять, насколько мы, риелторы, терпеливый народ. Есть даже такая формула: коэффициент риелторского терпения обратно пропорционален коэффициенту риелторской алчности. Мне деньги были очень, очень нужны, особенно в те кризисные годы.

– Простите, ради бога, – бросается ко мне риелтор потенциального покупателя, опоздав на сорок пять минут. Тон его – сочувствующий, но раскаяния в глазах нет и не будет. Мы все опаздываем. Никто никогда не может ничего просчитать. Это как снежный ком, ты назначаешь просмотры кучно, чтобы показать клиенту сразу несколько квартир. Ты строишь график так, чтобы с запасом успеть на все встречи, однако на первой же квартире другой риелтор опаздывает на пятнадцать минут. Он тоже извиняется, а на следующей точке уже извиняешься ты. Где-то ближе к вечеру общая масса задержек сбивается в полчаса, а к девяти часам – в час опозданий. Мы все привыкли к этому, это нормально. Главное – вежливость.

С этим тоже не всегда все в порядке. Большинство риелторов умеют улыбаться и извиняться профессионально. Такая работа – обязательно надо много улыбаться, и всегда найдется, за что извиниться. Так что этому учишься еще в первые месяцы. Но есть другие, такие, поведение которых вызывает оторопь и глухое раздражение.

– Что вы тут стоите? Я же сказала, что буду ждать вас у подъезда! – бросается на тебя одетая в мерзкий серый деловой костюм риелторша с лицом горгоны Медузы. Хочется тут же остолбенеть.

– А это что? Не подъезд? – аккуратно интересуешься ты, ибо стоишь ты вот уже битый час именно там, где и договаривались.

– Не у этого! У третьего.

– Вы сказали, у первого, – упрямо утверждаешь ты.