Запретная правда Виктора Суворова - Пронин Александр

От восточных границ до Одера — все немецкие пылающие села и города были наполнены тыловыми частями и отставшими строевыми подразделениями, а также и дезертирами.

И не передовая линия, а вот эти «отважные» товарищи тыловики творили чудовищные дела на занятой территории.

Вот приемная генерала. Тут начальники отделов, отделений, госпиталей, командиры тыловых частей, заместители командиров дивизий.

Вполголоса рассказываются последние события дня: заместитель по политической части отдельного автомобильного батальона рассказывает о том, что сегодня, когда он утром шел в парковую роту, он увидел труп изнасилованной немки, около которой лежали двое детей, причем у девочки живот распорот до половых органов.

Полковник, начальник ветеринарного отдела, рассказывает, как он вчера в одном селе проводил расквартирование ветеринарного лазарета и организовывал сборный пункт трофейных лошадей. Ему захотелось пить, и он заходит в дом к немцам. В комнате немка, у которой он на русском языке просит дать воды. Испуганная немка не может его понять, а он сердится. Вдруг немку что-то осенило, и она предлагает полковнику ложиться на кровать.

— Сразу видно, что русский Иван уже «научил», — заключает полковник.

Вот командир-майор. Он под все эти безобразия хочет подсунуть какое-то идеологическое основание, найти скрытый смысл «торжества великой мести», и в соответствующем духе он описывает ряд совершенных насилий:

— Товарищи! Меня очень заинтересовал один факт. Я тоже, как и все, думал, что это просто делает или вредный нам элемент, или просто разнуздавшийся человек — зверь. Нет! Здесь, во всех этих делах, кроется другое. Захожу в один дом. В этом доме семь немецких девушек, и одна из них лежит на постели, беззвучно вздрагивая от рыданий. Девушки прижались друг к другу и испуганно смотрят на меня. Я с ними здороваюсь и разговариваю по-немецки. Выясняю, что здесь, в этом доме, сегодня ночевало пятнадцать наших солдат и они поочередно изнасиловали вот эту рыдающую девушку. Спрашиваю других девушек: а вас насиловали? Отвечают: нет. Спрашивается, что же тут такое? Почему из семи девушек наши солдаты изнасиловали только одну при таком богатом выборе? Ведь просто физически противно второму, третьему прикасаться к этой девушке. Вот и подумайте хорошенько над этим фактом. Вы увидите, что это не просто зверство. Здесь налицо месть.

Этот командир был сторонником Ильи Эренбурга.

Начальник госпиталя легкораненых рассказывает о том, что в том месте, где расположен его госпиталь, осталось очень мало немок, легкораненых же очень много. Чтобы установить какой-либо «порядок», раненые офицеры и солдаты устроили билеты и сказали немкам, что на каждую из них выписано по десяти билетов.

— И вы представьте, товарищи! Об этом я узнал от этих же немок; они пришли жаловаться на то, что офицеры не сдержали своего слова и к ним вместо десяти приходит по двенадцать-тринадцать человек.

Рассказывает опять ветеринарный полковник:

— И у меня тоже отличились. В одном ветеринарном лазарете помощник начальника лазарета по материальной части, узнав, что будет проческа села комендантским надзором, заходит к знакомым немцам и сообщает, что сегодня ночью русские солдаты будут делать проверку квартир и могут изнасиловать их четырнадцатилетнюю дочь, а чтобы этого не случилось, то родители могут спрятать свою дочь в его квартире при штабе лазарета. Доверчивые родители отправили с ним единственную дочь, которая потом где-то исчезла. Обеспокоенные потерей дочери, родители рассказали коменданту, тот мне. Пошли искать. И что же оказалось? Этот прохвост изнасиловал девочку и десять дней держал ее в подвале дома. Я направил дело прокурору (прокурор, конечно, ничего не сделал. — С. В.).

Бесконечным потоком льются жуткие рассказы. И видно, как многие просто вздрагивают от отвращения.

Лучшая часть офицерства старалась остановить дикий разгул, но безуспешно, ибо никто не хотел слушать и творил все, что ему вздумается.

Чувствовалось, что крепкая сильная армия идет к разложению, что это разложение начинает охватывать и передовые части, офицерский состав которых ухитрялся провозить немок в закрытых машинах даже на Одерский плацдарм.

Ни командование фронта, ни командиры частей буквально не принимали никаких мер.

Когда же дезертирство из армии дошло до пределов и когда озлобленные остатки немецкого населения стали сотнями убивать безоружных и пьяных насильников, когда мы уже не знали, где расквартировывать подходившие резервы, ибо все лучшее было сожжено разложившимися тыловиками, только тогда забегали в штабах, в политическом отделе и заинтересовалась контрразведка.