Кисло-сладкая журналистика - Ганапольский Матвей

Но как только вы получаете пространство эфира и свободную тему, то в вас вселяется дьявол. Помахивая рогами, которые, обычно, у молодых журналистов появятся несколько позже, дьявол говорит следующее:

– Парень, ты, наконец, договорился про интервью с этим высокомерным болваном, которого тем не менее многие по ошибке называют звездой. Вспомни, сколько мучений ты перенес, пока он дал согласие. Как тебе пришлось унижаться, чтобы твоя родственница, которая приходится ему свояченицей, нажала на него. Ты даже возил ее на речку, чтобы она подышала свежим воздухом. Вспомни, как она стояла на мостике и ворчала, что ты специально привез ее в плохую погоду, и как ты сдерживал себя, чтобы не столкнуть ее в воду. И вот твой звездный миг! Эта звезда дает тебе целый час разговора. Не будь дураком, потрать этот час как надо. Ты уж потроши его так, чтобы потом сделать из этого материала не одно, а двадцать одно интервью, пять сценариев для Голливуда и детский комикс.

Помни, ты должен наконец стать богатым!..

И молодой журналист приходит к звезде, достает диктофон и блокнот и задает «главный ошибочный вопрос любого молодого журналиста».

О том, что этот вопрос нельзя задавать, написаны диссертации.

Лучшие преподаватели журналистики тратят семестры занятий, чтобы предостеречь студентов от задавания этого вопроса, подробно объясняя пагубность его смысла.

В научных журналах можно обнаружить статьи, что этот вопрос пагубно действует на экологию.

Молодого журналиста предупреждают, что, услышав этот вопрос, объект интервью начинает биться в истерике и выгоняет журналиста вон или начинает его презирать до конца жизни. Объект это делает потому, что начинает чувствовать себя героем моего любимого фильма Гарольда Рэмиса «День сурка» («Groundhog Day»), потому что слышал его миллион раз.

Но дьявол побеждает! И молодой журналист, с остекленевшими глазами, задает тот самый «главный вопрос».

Он говорит: «ДАВАЙТЕ НАЧНЕМ С ВАШЕГО ДЕТСТВА».

Я написал эту фразу большими буквами, потому что надпись на надгробии профессионализму нужно писать курсивом.

Молодой журналист не понимает того нехорошего чувства, которое возникает в человеке, когда ему предлагают начать интервью с детства. Его невозможно описать словами, а только ощутить.

Когда Моисей сообщил евреям, что будет их водить сорок лет по пустыне, то у них было такое же чувство.

Если молодая девушка, удобно расположившись в кресле и одарив меня улыбкой, предлагает мне начать мое интервью с детства, то я тоже улыбнусь, и она никогда не узнает, что я о ней думаю. И это правильно, а вдруг она через двадцать лет разочаровавшись в журналистике, будет назначать мне пенсию.

Но вам-то я все могу сказать.

Я могу вам сказать: она думает, что жизнь началась с нее. Она почему-то не может себе представить, что о своем детстве я рассказывал уже пятьсот раз, и нового детства у меня не появилось. И меня уже тошнит от рассказа, как я вылил на себя манную кашу. Тем более что я ее не выливал и придумал эту деталь еще пятнадцать лет назад для какого-то интервью, «чтобы было весело».

Однажды великий джазовый вокалист Бобби Макферрин имел несчастье сочинить, спеть, снять клип и получить «Грэмми» за песню «Don't Worry. By Нарру». Песня вошла во все чарты, и теперь все знают эту песню, но не знают, что она, для Макферрина, побочная продукция. Этот великий мастер собирает тысячные залы, исполняя голосом классику, и поет за все инструменты один. А эту песню он считает откровенной попсой и очень ее не любит. Но зрители часто требуют, чтобы он на концертах пел именно эту песню, и даже пытаются ее танцевать прямо в зале. А он спел ее уже тысячу раз и больше, не то, что петь, а и говорить о ней не хочет.

Но молодые журналисты, не прочитав об этом, продолжают хвалить его именно за эту песню и выспрашивать, как именно он ее сочинил и что при этом чувствовал.

Так и эта девушка, о которой я веду речь. Я могу сказать, что она ничего обо мне не знает. Она поверхностно пробежала глазом в Интернете десяток моих предыдущих интервью, выписала оттуда предыдущие вопросы, поняла, что я могу на них ответить, и теперь спрашивает меня о том же.

Она не чувствует меня, она не знает, что я люблю и каковы мои интересы. Она забудет меня через минуту, после того, как уйдет. Я ей нужен не как человек, а как материал для ее заработка.

Но это, так сказать, о личном.

А теперь о профессиональном.