Наплевать на дьявола: пощечина общественному вкусу - Кучерская Майя

Предубеждения и гордость

О точности попадания

Столкнулись две новости – одна громокипящая, разрастающаяся на глазах, захватывающая и поджигающая медийное пространство, как бурлящая лава. Вышла последняя книга о Гарри Поттере. Дописав ее, Джоан Роулинг рыдала несколько часов. Поттер установил новый рекорд… Русские фанаты перевели книгу за два дня… На фоне этого волшебного успеха, как деликатно выразилась сама Роулинг, «немного похожего на безумие», разыгралась история противоположного заряда. История одного литературного неуспеха и его печальных последствий.

Британский писатель-дебютант Дэвид Лассман, отчаявшийся опубликовать свой роман «Храм свободы», много месяцев подряд получавший от издателей отказы, разослал обидчикам первые главы из романов Джейн Остин «Гордость и предубеждение», «Доводы рассудка», «Нортенгерское аббатство». Лассман укрылся за женским псевдонимом, поменял названия книг, имена главных героев и топонимы, но не язык. Он оставил даже классическую первую фразу «Гордости и предубеждения» («Все знают, что молодой человек, располагающий средствами, должен подыскивать себе жену»), которую знает каждый англичанин, примерно как мы «Мой дядя самых честных правил» или «Все счастливые семьи похожи друг на друга…» Эксперимент удался: 17 из 18 издательств, среди которых были крупнейшие – в том числе «Penguin» и публикующее Роулинг «Bloomsbury», – дружно отвергли присланные рукописи. Лишь в одном Лассман был практически разоблачен: редактор вежливо посоветовал ему поостеречься наследников Джейн Остин, поскольку существует такая вещь, как плагиат. Наверное, не узнать классика, романы которого десятки раз экранизировались, звучат по радио и проходятся в школе, позорно. Очевидно, профессиональные читатели Лассмана не обладали достаточной эрудицией. И все же в отсутствии квалификации и профессиональной чуткости их никак не упрекнешь.

Подопытные литагенты и издатели различили в присланных текстах главное: они неоригинальны. Не распознав романов Джейн Остин, они тем не менее среагировали на вторичность продукта, видимо, предположив, что перед ними нечто вроде изысканной стилизации под романы начала ХIХ века, однако стилизации самозамкнутой, никак не апеллирующей к опыту человека, живущего в веке ХХI. И дружно решили: над историей страстей провинциальных английских барышень, пусть и описанных острым, проницательным, ироничным пером, сегодняшний читатель просто уснет!

«Случай Лассмана» обнаружил удивительную вещь: абстрактное качество никого не интересует. Литература, желающая быть прочитанной, просто обязана быть утилитарной, развернутой в злободневность, – совсем необязательно на внешнем, сюжетном, содержательном уровне, это может быть сделано тоньше и глубже. В книгах той же Роулинг, например, достаточно узнаваемых аллюзий, позволяющих читателю ощутить внутреннюю причастность даже и к насквозь вымышленному миру. Спасибо Лассману, он нам напомнил – искусство должно быть актуальным. Как актуальной была музыка Моцарта для его первых слушателей, как актуальна была поэзия Пушкина, на короткой ноге с которым чувствовал себя не один Хлестаков, но и многие его читатели. Будь актуален, писатель, иначе в 17-ти издательствах тебе укажут на дверь, а в 18-м прозрачно намекнут, что ты пустышка и плагиатор. И будут совершенно правы.

Да ты не слушаешь меня!

Об уходящем искусстве

Вышла новая книжка Евгения Гришковца «Следы на мне». Это сборник историй из жизни автора – про дружбу, службу, учебу в университете, первую работу за деньги, первую собственную квартиру. Гришковец представил книжку в Театральном центре «На Страстном», сыграв спектакль «Дредноуты», спектакль уже не новый, и не о нем сейчас речь, да в общем и не о Гришковце. Его за последний год-два не пнул только ленивый. Вышел, мол, в тираж, эксплуатирует единственный, однажды удачно найденный прием, так глубоко и, как казалось, надолго очаровав московскую публику, быстро и сильно ее разочаровал и проч., и проч. Пусть говорят, что хотят.

Одно в этих разговорах неизменно упускается. Очень хорошее и важное. Гришковец возвращает нас к искусству рассказывания. Я не до конца понимаю (хотя и предполагаю), какого он уровня артист и режиссер, но я точно знаю, что все полтора-два часа своих моноспектаклей он держит зрительское внимание мертвой хваткой. И даже не зрительское, а слушательское. Потому что дело тут не в волшебстве перевоплощения и горящих бумажных корабликах, то есть не в том, что происходит на сцене. Эти спектакли увлекательно слушать. Гришковец интересно рассказывает.