Sex в большой политике - Хакамада Ирина

– Ну, как моя очередная загогулина?

– Хорошая загогулина, – похвалила я.

В России, с одной стороны, все сложно, а с другой – просто: царь рявкнул – челядь утихомирилась.

Прощальную загогулину Борис Николаевич попытался сделать для меня 13 апреля 1999 года, в мой день рождения. В десять утра раздался звонок:

– Ирина Муцуовна? С вами будет говорить Борис Николаевич Ельцин.

Какой к черту Ельцин? Я уже уволена из правительства, я вылетела из обоймы, меня нигде нет. Отставным министрам не звонят спозаранку, чтобы поздравить. Тем более действующие президенты. Наверняка это чей-то дурацкий розыгрыш. Бросить трубку и спать дальше? Но трубка тяжело вздохнула и прогудела:

– Я-а поздравляю тебя... с днем рождения...

– Ой! То есть спасибо, Борис Николаевич!

– Я-а... не люблю дни рождения...

– Я тоже не люблю, Борис Николаевич!

– Ну и что?

– Что, Борис Николаевич?

– Что хорошего?

– Ничего хорошего, Борис Николаевич. Сами знаете. Надо спасать.

– Кого... спасать?

– Страну, Борис Николаевич. Россию!

– Да-а... я в курсе... буду думать. Все?

– Все, Борис Николаевич.

Ельцин отключился, и только тут я заметила, что стою навытяжку в ночной рубашке, босиком, вскинув руку с трубкой так, словно отдаю честь, и на меня удивленно смотрят няня с ребенком. Умные люди мне потом растолковали: ты, Ира, тормоз. Пастернака перепастерначила. Тебе же прямым текстом дали понять, что звонят не ради поздравления: «...я дни рождения не люблю». Государь ждал просьбы о помощи: «Приютите меня, Борис Николаевич... не оставьте меня своими милостями, Борис Николаевич... только на вас и надеюсь, Борис Николаевич». А ты – «страна»!

Сталкер: мастер-класс от Анатолия Чубайса

В Чубайса влюблены все женщины среднего возраста и примкнувшая к ним Елена Трегубова. Как политик я бы не возражала, чтобы женщины среднего возраста, которых в стране больше, чем любого другого населения, и Елена Трегубова испытывали ко мне это очень продуктивное для российского избирателя чувство. Но, к сожалению, качества, которые независимо и, скорее всего, вопреки желанию Анатолия Борисовича приводят к таким последствиям, когда ими обладает представительница слабого пола, утрачивают свои гипнотические свойства. Они гарантируют их носительнице разве что уважение и то со стороны ограниченного контингента коллег. Я – о чубайсовской железной зависимости между словом и делом. Сказал – сделал. Обещал – выполнил. Если он публично заявляет, что готов строить демократическую империю – значит, завтра с шести утра он ее начнет строить. Заявил – тут же полетел в Грузию, на Украину договариваться о своих РАО «ЕЭС». Ни одного лишнего звука, любая фраза материальна. Полная противоположность Григорию Явлинскому, который будет исполнять, если есть настроение, и не будет, если его нет. Явлинский умеет очаровывать. Когда ему надо чего-то добиться, он пригласит вас в ресторанчик, окутает облаком, вы поплывете и поймете, что подобных интеллектуалов и душек в политике больше нет, перед вами единственный экземпляр и этому экземпляру надо служить. Но есть предел очарованию. Дальше нужны совместные поступки. С этим у Григория Алексеевича проблемы.

Еще одна краеугольная черта Анатолия Чубайса – он трудоголик. Сам пашет от зари до зари и считает, что тот, кто так не вкалывает, тот не профессионал. Идеальный работник должен быть всегда под рукой, всегда на связи, всегда в зоне досягаемости, готовым в любую минуту прервать сон, отпуск, половой акт. Вот чему не завидую и что никогда бы не стала в себе культивировать, даже если бы была мужчиной с низким голосом. Не хочу быть трудоголиком! У трудоголиков – мешки под глазами от постоянного недосыпания и лишний вес от постоянных бутербродов. Трудоголики редко улыбаются и редко шутят. Не оттого, что лишены чувства юмора. Смех – расслабляет, а на боевом посту расслабляться нельзя. У Чубайса в глазах постоянно пляшут чертики, но за все время нашего общения он позволил себе пошутить считаные разы. Как-то мы сидели в его кабинете на переговорах. Обсуждалось что-то очень серьезное. Когда я сильно думаю – много курю. Если мне запретить курить, я не могу думать. У Чубайса аллергия на табачный дым. У него нигде нет сигарет и пепельниц. Я терпела-терпела и не выдержала:

– Анатолий Борисович, хотите, чтобы мои мозги работали, позвольте мне курить.

Чубайс тут же нажал кнопку селектора: