Газпром. Новое русское оружие - Панюшкин Валерий

– Мы сходили в Кремль и вернулись с перевернутыми лицами, – вспоминает Евгений Киселев, – поняли, что не на что надеяться. Во-первых, он демонстративно встретился перед нами с генпрокурором Устиновым. И встречу с нами начал с того, что прочитал бумагу, которую ему принес Устинов. Такая страшилка. Сплошь враньё на вранье. Безо всякой предыстории: назанимали денег у Газпрома и не хотят отдавать и так далее. Мы пытались возражать: «Вас дезинформируют». «Я доверяю своим информаторам», – отвечал Путин. И продолжал: вы используете запрещенные методы в журналистике, получаете черные зарплаты… Я все детали даже не помню. Но он проявлял такую осведомленность, что не возникало сомнений, что всей операцией руководит он лично.

Модник Парфенов не преминул заметить, что на президенте был шитый у знаменитого портного пиджак из какой-то особо ценной шерсти.

Ностальгия или шоколад

Мы встречаемся с Евгением Киселевым и Леонидом Парфеновым почти одновременно. Парфенов ждет нас в десять утра в кофейне «Шоколадница» на Сретенке. Киселев – в час дня в ресторане «Ностальжи» на Чистопрудном бульваре.

После событий весны 2001 года прошло уже почти семь лет. Они оба уже не работают на телевидении, но ничего важного не забыли. Оба увлеченно рассказывают о том, что произошло с ними в те месяцы.

Парфенов довольно весел, энергично жестикулирует, то и дело пародирует голоса своих тогдашних знакомых. Киселева он изображает, переходя на пафосный профессорский тон:

– На прошлой неделе кое-кто из кремлевских э-э доброхотов вспомнил о так называемой э-э проблеме, к которой, надо заметить, и ваш покорный слуга э-э уже неоднократно обращался…

Киселев говорит все так же размеренно и печально, как и прежде. И старается не упоминать Парфенова.

Они оба рассказывают нам про митинг в защиту НТВ и свободы слова, который состоялся на Пушкинской площади 31 марта 2001 года.

Киселев вспоминает этот митинг как последний и решительный бой:

– Была некая иллюзия, что митинг как-то повлияет на настроение власти. Что власть не сможет игнорировать мнение общественности. Но это были иллюзии. Власть после этого стала циничным образом раскалывать коллектив. Предлагать сотрудникам в полтора или два раза большую зарплату. Хотя я не слышал точных цифр.

Парфенов вспоминает митинг как пример невыносимого дурновкусия. Из объяснений Парфенова следует, что киселевское НТВ перестало существовать не только потому, что власть разрушала его, но и потому, что телеканал изжил себя эстетически:

– Митинг на Пушкинской площади меня убил совершенно. Общественность с плакатиками работы «НТВ-дизайн»! – Парфенов кривится, ему кажется отвратительно пошлым, что митинг был срежиссирован как эпизод из дешевого телесериала.

Вскоре после того митинга конфликт вступил в свою решающую стадию. На 3 апреля Газпром назначил собрание акционеров НТВ, намереваясь избрать лояльный компании совет директоров. К тому моменту Газпрому принадлежало 48 % акций НТВ, еще 4,5 % принадлежали американскому фонду Capital Research Management. Остальные – «Медиа-Мосту», однако по решению арбитражного суда на 20 % акций «Медиа-Моста» был наложен арест и голосовать ими «Медиа-Мост» не имел права. Юристы НТВ рассчитывали помешать собранию акционеров и подали иск в районный суд города Саратова, который должен был проведение собрания акционеров запретить.

– Саратовский суд должен был запретить нам провести собрание акционеров, на котором мы должны были избрать свой совет директоров НТВ, – вспоминает тогдашний глава совета директоров «Газпром-Медиа» Александр Казаков. – Их юристы полетели в Саратов. А мы позвонили саратовскому губернатору Аяцкову и сказали: «Там к вам самолет летит, его надо развернуть». Аяцков все понимал – публика-то у нас дисциплинированная. Аяцкова в свое время я сам назначал на губернаторскую должность, когда работал в администрации президента. И самолет не посадили. Тогда они поехали на машине. Но за ночь не успели. А мы тем временем приняли в суде другое решение, которое отменяло их решение. Когда Киселев приехал на собрание акционеров со своим предполагаемым решением суда, а мы показали ему другое – он был просто в шоке. Этого он совершенно не ожидал. И мы избрали свой совет директоров, который назначил новый менеджмент.

Примечательно, что этот подстроенный Казаковым и Кохом эпизод с самолетом полностью повторял эпизод, жертвой которого семью годами раньше стал сам Кох. Будучи вице-премьером правительства, Альфред Кох в середине девяностых, точно так же, как юристы НТВ в 2001-м, ехал с предписанием правительства о приватизации компании «Нижневартовскнефтегаз» в Нижневартовск. Его задача была успеть к собранию трудового коллектива, утвердить на собрании предписание правительства и начать приватизацию компании. Но по негласному распоряжению директора «Нижневартовскнефтегаза» Виктора Палия самолету вице-премьера отказали в разрешении на посадку, направили на запасной аэродром в Сургут. И это был рейсовый самолет, о неудобствах еще сотни простых пассажиров вообще никто не подумал в запале борьбы за собственность. Вице-премьеру Коху пришлось 220 километров ехать на машине из Сургута в Нижневартовск по дороге, которая только называется дорогой. По пути машина вице-премьера была остановлена вооруженными людьми. И вице-премьер был задержан посреди лесотундры ровно на столько времени, сколько требовалось директору Палию, чтобы провести собрание коллектива и чтобы коллектив проголосовал против приватизации компании так, будто никакой директивы правительства и не было в природе. И не надо думать, будто дикие методы борьбы времен ельцинской приватизации стали как-то цивилизованнее в путинские времена.