Газпром. Новое русское оружие - Панюшкин Валерий

– Бюллетени не лежат в урнах стопками, – говорила Гловер, – если люди голосуют сами. Бюллетени могут лежать стопками, только если их вбросили.

В воскресенье вечером, когда выборы окончились, мы разговаривали с наблюдателями ОБСЕ в баре гостиницы «Беларусь» в Минске. Они сидели за столиками и заполняли свои анкеты. Они не могли давать официальных комментариев, поэтому мы просто сидели и смотрели, как они работают. За соседним столиком куратор наблюдателей ОБСЕ помогала наблюдателю из Польши заполнить анкету на английском языке. Куратор говорила:

– В этой графе вы должны написать, какое у вас сложилось впечатление о членах избирательных комиссий. Личное впечатление, понимаете?

– Понимаю, – отвечал наблюдатель по-английски с заметным акцентом. – У меня сложилось впечатление, что все они абсолютно коррумпированные суки («absolutely corrupted bitches»).

И поэтому толпились в проулках и дворах у Октябрьской площади бойцы ОМОН – ждали восстания. И восстание готовилось. Скрывавший свое имя лидер молодежного оппозиционного радикального объединения «Зубр» звал нас 20 октября в шесть вечера на Октябрьскую площадь и говорил: – Некоторых наших ребят заблаговременно арестовали. В школах на вечер понедельника назначили дискотеки. В институтах и техникумах в понедельник перенесли занятия на вечер. Кого-то из молодежи им удастся отвлечь. Но не всех.

В городе шли аресты. В ночь с воскресенья 17 октября на понедельник был арестован и журналист российского «Первого канала» Павел Шеремет. Мы искали его больше суток. По отделениям милиции. По тюрьмам. Примерно через сутки Павел нашелся в больнице. Он рассказал, что его арестовали на улице, избили и отвезли в СИЗО на Окрестина. В СИЗО отобрали шнурки, пояс, телефон и поместили в камеру. Шеремет сидел в камере до вечернего обхода, и у него очень болела голова. На вечернем обходе Шеремет пожаловался дежурному на головную боль и попросил врача.

– Можем только «скорую» вызвать, – сказал тюремный врач.

– Да не надо… – пожал плечами Шеремет.

– Можем! – с расстановкой сказал врач. – «Скорую»! Вызвать!

И тут только до Шеремета дошло, что доктор пытается спасти его, вырвать из тюрьмы и перевезти в больницу, где под дверьми палаты будут дежурить всю ночь журналисты и правозащитники.

Через день нам предстояло еще вывозить Шеремета из Белоруссии в Россию на нескольких автомобилях, пересаживаясь из одной машины в другую и запутывая следы. Но сначала нужно было сходить на несанкционированный митинг, которого так боялись белорусские власти, собравшие во дворах вокруг Октябрьской площади толпы ОМОНа.

В восстании участвовали юноши и девушки – человек сто, не больше. Самым старшим было лет по двадцать пять. Мы спрашивал у одного из студентов, знает ли он, что будет арестован сегодня за участие в этой акции. Он сказал, что знает. Он сказал:

– Меня декан из университета обещал отчислить, если я пойду на митинг, и он еще смеялся, что я не настоящий оппозиционер, потому что настоящему оппозиционеру надо сначала посидеть в тюрьме. Ну и пожалуйста, сейчас посижу и стану настоящим оппозиционером.

В пять минут седьмого к кучке манифестантов на площади подъехала милицейская машина с громкоговорителем на крыше, и из громкоговорителя на русском и белорусском языках стали говорить: «Уважаемые граждане, устраивать сборища и акции на Октябрьской площади запрещено законом, убедительно просим вас разойтись. Если вы не удовлетворите наши требования в течение пяти минут, к вам будет применена физическая сила».

В ответ старшина минской ячейки «Молодой Беларуси» Павел Северинец достал мегафон из полиэтиленового пакета и стал кричать в мегафон лозунги: «Лукашенко проиграл!», «Жыве Беларусь!»

Минут десять милиционеры в машине и молодежь на площади пытались перекричать друг друга. Юноши и девушки на площади развернули транспарант «Долой диктатуру!» и кричали все же громче, чем милицейская машина. Время ультиматума прошло.

В четверть седьмого молодые люди, развернув транспаранты и запрещенные Лукашенко бело-красно-белые белорусские национальные флаги «Погоня», пошли по проспекту Франциска Скорины вверх. Они шли по тротуару. Впереди бежали репортеры, позади бежали люди в одинаковых кожаных куртках и отдавали кому-то приказы защитить здание КГБ, к которому, похоже, направлялись манифестанты. Когда манифестанты переходили улицы, автомобили гудели в такт их лозунгам. Они кричали: «Лукашенко, бойся!»