Интимный дневник. Записки Лондонской проститутки - де Жур Бель

•     Он немедленно дает мне отставку и все рассказывает своим друзьям.

•     Он немедленно дает мне отставку, но друзьям ничего не говорит: ему очень стыдно.

•     Он не дает мне отставки, но становится человеком страшно неуравновешенным; причина: его возлюбленная — проститутка.

•     Он не дает мне отставки, но становится отвратителен и ужасен, потому что на самом деле ему очень хочется дать мне отставку.

•     Он предлагает, что и сам займется тем же самым ради нашего общего блага и равенства.

•     Он действительно начинает заниматься тем же са­мым и зарабатывает гораздо больше.

•     Он относится к этому нормально, и у нас все остает­ся по-прежнему.

Первые три пункта казались вполне вероятными, в то время как последние четыре различались по степени моего доверия от варианта «никогда» до варианта это, блин, уж точно никогда.

Я могла бы, конечно, в любой момент дать отбой и не ходить ни на какую встречу ни с какой будущей или не будущей начальницей, но я этого не сделала. Между пер­вым контактом по электронной почте и собеседованием прошло несколько дней. Я вышла в магазин пополнить запасы макияжа. В день встречи я с самого утра стала гото­виться: красила ресницы, выпрямляла волосы, мучилась перед распахнутым шкафом, выбирая, что надеть. Как нужно выглядеть? Сексапильно, но не слишком, чтобы не обозва­ли шлюхой? Тогда лучше надеть какую-нибудь шелковую, желательно темного цвета, блузку. Выглядеть достаточно юной, но вместе с тем серьезной и положительной? Хоро­шо скроенный, ладный плащик. Груди чтоб выступали как можно рельефней. На ноги, конечно, сапожки — в конце концов, в Лондоне давно наступила осень. Ногти у меня выкрашены каким-то кошмарным лаком, но делать что-нибудь с этим нет уже никакого времени. У меня ужасная привычка обкусывать кутикулы, и это мгновенно разруша­ет все усилия и ухищрения маникюрщиц.

По дороге к месту встречи я увидела плакат с рекламой кино и убедилась, что выгляжу ненамного хуже Кэтрин Зеты Джонс.

А теперь посмотрим, клюнет ли.

Я пришла рано и сразу же направилась в туалет. Маки­яж в некоторых местах уже сыпался, в других — засох и потрескался. Пустив струю холодной воды, я слегка по­брызгала лицо, пошлепала ладонями и поправила помаду на губах. Уже лучше. Могла ли я знать, что этот неболь­шой ритуал станет одной из важнейших частей рабочего дня? Заглянув в зал я увидела, что он пуст, — был будний день и как раз время ланча. Единственная официантка со скучающим видом на азиатской физиономии бродила вокруг горшков с искусственными цветами. Мне сразу же расхотелось туда заходить.

Но тут позвонила она и попросила занять столик возле окна. Может, она хочет исподтишка посмотреть на меня через оконное стекло и собирается сбежать, если мои вне­шние данные ее не устроят? Может, тут тщательно разра­ботанная операция, что-то вроде подставы, ловушки? Впро­чем, скорей всего, она просто страхуется. Я заказала кофе и стала ждать.

Она наконец явилась. Точно такая, как и описала себя. Длинноволосая блондинка, красивое, овальное лицо. Об­легающее платье и сногсшибательные парчовые сапожки в тон с сумочкой — мои стукалки шоколадного цвета не шли ни в какое сравнение.

— Ну, здравствуй, милая, — мы поцеловались, не касаясь друг друга губами.

Пока мы расправлялись с едой, ей несколько раз зво­нили, и я с удивлением обнаружила, что она свободно говорит по-арабски и по-немецки. Разговаривает власт­но, уверенно. Черт возьми, клиентам это должно очень нравиться. Она спросила о моем профессиональном опы­те. Немного работы с плеткой, немного стриптиза, все было очень давно, с клиентами не работала. Она кивну­ла.

Потом спросила, есть ли у меня кто-нибудь, и я ответила, что есть. Она сказала, что у нее тоже есть, и что он не знает, чем она зарабатывает на жизнь. Мне это показалось невероятным: телефон ее уже звонил не переставая.

Она заказала травяной чай. Я пила кофе. Я почувствова­ла всю силу ее взгляда, когда положила в чашку ложку сахара. Не могу точно сказать, что выражал ее взгляд — то, что она очень хочет сладкого чая, или то, что не одобряет свою несдержанность в этом вопросе.

—  Ну что ж, теперь можно поговорить о нашей рабо­те. — Она произнесла это слово так, будто в нем было на несколько букв больше, чем надо: рабо-о-о-оте. — Ты ког­да-нибудь работала по уровню А?^:;'

Ну, в общем-то, да, но это было много лет назад. Кто знал, что необходимым условием для этой работы являет­ся университетское образование? Может быть, клиенты нынче стали умней и образованней, чем я предполагала?