Рыжий ослик или Превращения: книга о новой жизни, которую никогда не поздно начать - Дорофеев Александр

Кукушка взмахнула хвостом, и оркестр заиграл довольно стройно старинный испанский танец сарабанда. Верно, давно разучивали.

Шухлик в золотом камзоле, будто король всех на свете ослов, перебирал в такт копытами, хоть сроду не слыхал этот танец. "Наверное, и это наследство от дедушки Буррито!" — думал он, глядя на звёзды.

И вот одно из созвездий дрогнуло, поколебалось в небе и в мгновение ока очутилось на земле, рядом с Шухликом. Прекрасная крылатая ослица!

— Позвольте! — поклонилась она. — Белый танец! — И глаза её лучились, как изумруды. А крылья, сложенные на спине, напоминали подвенечное платье.

Они кружились и кружились — золотой и осьми-крылая. С деревьев гулко падали оземь спелые плоды. И так же гулко билось сердце Шухлика, считая секунды счастья. Он был на седьмом небе, где, как говорят, счастье рождается.

Незаметно музыка утихла. Сколько ещё времени они стояли и смотрели друг на друга — неизвестно. Ослица улыбнулась, взмахнула крыльями, расплёскивая лунный свет по лужайке, поднялась над садом Багиша-мал и растворилась в звёздном небе.

А под ноги Шухлику медленно-медленно, будто танцуя сарабанду, опустилось изумрудное перо. Золотой ослик поднял перо, пристроил его за ухо и очутился под древним позвоночным платаном рядом с дайди Диваном-биби.

— И всё это за секунду? — спросил он, провожая взглядом тот прозрачный воздушный шар, из которого только что вышел. — Столько радостной жизни?

Дайди оглядывал его с головы до хвоста.

— Посмотрите-ка, каков фрукт! — зацокал он языком. — Был рыжим, а стал золотым, глазом не успел моргнуть! Запомни навсегда, что ты пережил за полную секунду счастья. В твоей жизни миллионы таких секунд! И постарайся, чтобы другие были не хуже этой. А если выпадут тяжёлые секунды, принимай их без уныния — они мелкие, как песчинки. Огромная секунда счастья — вот что такое наша жизнь!

Платан над ними мерно позванивал, и откликался из сада его внук-подросток, укоренившийся среди деревьев Шухлика.

Новое превращение

Сад Ворона

— ЗОЛОТОЙ МОЙ, — прищурился Диван-биби. — А что это у вас за ухом? Неужто изумрудное перо?!

Шухлик потупился, застеснявшись:

— Да, перышко, подобрал поддеревом…

— О, я хорошо знаком с осьмикрылой ослицей! Она гостила в моём саду! Но редко кому удаётся её увидеть. — И Диван-биби заглянул ослику в глаза. — Да, золотой садовник, похоже, ты влюблён?!

И Шухлик сразу до того покраснел, что стал червонным.

— Ну, как же в неё не влюбиться?! — всплеснул руками дайди. — Она чудесна, волшебна! Имя её Ок-Тава.

— Ок-Тава, — повторил ослик. — Она прекрасна. Диван-биби согласно кивнул.

— Однако знай: Ок-Тава ветренна и непостоянна! Чтобы удержать её, надо всегда помнить о ней, ухаживать и оберегать в своей душе. Только так покоришь сердце крылатой ослицы! Останется с тобой — И вы будете счастливы, и ты сможешь всё в этой жизни. Если действительно полюбил, отдай ей всё лучшее, что есть в тебе.

— А что именно? — навострил уши золотой ослик. — Что у меня лучшее?

— Может, записать? — улыбнулся дайди. — Вспомни радость прощения! Радость освобождения от трёх «3»!

Радость победы над ленью! Радость исцеления копыта! И вообще радость от огромной секунды жизни! Собери в букет и подари. От такого букета самая расчудесная ослица не откажется. Ну, попробуй!

Шухлик, вспоминая все свои радости и складывая их вместе, стебель к стеблю, вдруг преобразился и засиял, как восходящее солнце. Диван-биби даже прикрыл глаза рукой.

— О, какая роскошь! — воскликнул он. — Мир ещё не видел такого богача! Ты, золотой садовник, самый завидный жених! Храни пока этот букет, не теряй ни листочка. Но если попросят, раздавай без сомнения! Эти радости вернутся к тебе втрое радостнее!

Казалось бы, всё правильно! Бесспорно. Шухлику очень бы хотелось поверить до конца словам дайди. Но постепенно его одолели ужасные, мучительные сомнения. Таких он не испытывал со времён первого сражения с Танбалом.

"Диван-биби мудр, много знает и всё понимает, — размышлял Шухлик. — Но в этом случае, наверное, ошибается. Разве может такая волшебная звёздно-кры-лая ослица принять от какого-то ослика-садовника букет его скромных радостей? Навряд ли! А если и примет, то из жалости!"

Шухлик всё больше угнетался и уничижался. Неуверенность словно хлестала его кнутом и колола острой палкой в загривок, как когда-то Маймун-Таловчи, да будет свет в душе его!