Алюмен. Книга первая. Механизм Времени - Валентинов Андрей

И величины подставит, какие потребуется.

Что же ты сделал, Эварист? Что с тобой сделали?

Бумага стала камнем. Огюст заставил себя сложить листок, показавшийся неимоверно тяжелым, спрятал в карман. Завещание друга было простым и понятным. Его работы – стопка бумаг, портфель с медными замками. «Ревю Ансиклопедик». Якоби и Гаусс.

Карл Густав Якоб Якоби, Кенигсбергский университет. Карл Фридрих Гаусс, Геттинген, астрономическая обсерватория.

– Спасибо, господин Эминент. Я могу идти?

– Я не тюремщик. Признаться, мне очень совестно за случившееся недоразумение. Не называйте меня «господином», душой я до сих пор в 1789 году. Той весной я был в Париже – с Демуленом, с Лафайетом. Как здорово все начиналось! А потом – кровь и смерть... Но это не причина опять становиться «господином». После штурма Бастилии я отказался от титула, от фамилии, даже от имени, надеясь начать жизнь сначала. Эминентом меня назвали в Якобинском клубе. В шутку, конечно. Я не Выдающийся, не Совершенный – просто Эминент. С кардиналами прошу не путать, они – «Eminentio».

Огюст слушал, открыв рот. Этот человек заседал в Якобинском клубе? Лично знал Камилла Демулена?! Сколько ему лет? Даже если в 1789-м Эминент был мальчишкой...

– А я – Шевалье, – заспешил он. – Конечно, никакой не шевалье, я – республиканец, оба мои деда были якобинцами... ^[4]

Не договорил – застыдился. Что – он? Член Общества с двухгодичным стажем? Два ареста, один судебный процесс? – с оправдательным приговором. А этот человек видел, как брали Бастилию. Он ее брал!

– Обойдемся без «господ»! – Эминент протянул руку. – Республика и Разум, гражданин Шевалье! Или лучше – Огюст?

– Республика и Разум! – повторил Шевалье, сжимая ладонь, по-молодому крепкую и твердую. – Огюст – лучше. Знаете, все это так неожиданно. Похороны, наша встреча...

– Неожиданно?

Улыбка погасла. Заострились скулы, затвердел взгляд.

– Случайностей в мире нет. Они – проявление общих закономерностей. Смерть вашего друга тоже не была случайной. К сожалению, я смог приехать в Париж только вчера. Но куда смотрели остальные? Неужели вы не видели, что Эвариста Галуа пытаются убить?

Шевалье вздохнул. Именно об этом он думал, собираясь на похороны.

– Мы виноваты, я знаю. Исключение из школы, суд, тюрьма, покушения... Кому понадобилась смерть Галуа?! Я смотрел его последние работы. Никакой политики, чистая математика. Какому злодею помешал математик?

Пятнышко света скользнуло по руке. Огюст вздрогнул. Синий холодный огонь обжег, болью растекся по коже. За сырым камнем стен откликнулись беззаботные колокольчики: «Новенький-новенький-новенький!..»

• Душу он свою принес
• В нашу компанию, к Маржолен.
• Душу он свою принес,
• Гей, гей, от самой реки.

Огюст очнулся. Спасибо, колокольчики!

Кто ты, Эминент? Послание Галуа – откуда оно? Эварист отправил письма по почте, остальные бумаги забрал брат, не дожидаясь прихода полиции. Дурак же ты, Огюст Шевалье! Заслушался, распустил язык. Если швейцарец-великан Ури знает о допотопных чудовищах, то такому, как Эминент, легче легкого нащупать слабину, сыграть на нужной струне. Республика и Разум... А потом – «оформить!».

Мерцал синий огонь. Злыми ударами пульсировала кровь в висках.

– Не надо владеть силой Калиостро, чтобы прочесть ваши мысли. О подлость! Вас не смогли запугать – и решили обмануть. Знаете, мне нечего ответить. Я мог бы рассказать о письме – как оно мне досталось. Мог бы... Не стану!

Тряпка-невидимка прошлась по костистому лицу. Нет улыбки, только маска – холодная личина старца. Человека вне времени.

– Вы вправе поступать по собственному разумению. Считайте меня кем угодно, ваше дело. Единственное, что вам не позволено, – губить других. Галуа погиб и по вашей вине. Но тогда вы действительно не знали. Теперь же...

Эминент отступил на шаг, глянул вверх, где сгущались клочья тьмы. Шевалье тоже поднял голову – и вдруг понял, где находится. Нельская башня – старая мельница в центре кладбища Монпарнас.

Как же он сразу не догадался!

– Теперь вы будете знать. Верить или нет – ваше дело.