«Додж» по имени Аризона - Уланов Андрей

Начальство бывает свое, а бывает… Может, он вообще не с нашей дивизии! Подумаешь, лейтенант старший. Голову ведь тоже иногда использовать надо… По назначению.

Смотрю – идет к нам через двор мужик, лет сорока, плотный такой, с усами такими пышными, в точности как у начштаба дивизии, в нашей форме – ремни, портупея, все как полагается, и форма, что характерно, комсоставская. Только… что-то в ней было неправильное, а вот что – это я сообразил, только когда он почти до нас дошел.

Старая это была форма. Комбриговская, с ромбами вместо четырех шпал. У меня самый первый комполка тоже до войны переаттестоваться не успел, так до 42-го в документах и писал – командир полка комбриг Ломов. А многие, я слышал, и после аттестации так ромбы в петлицах и таскали – все-таки, что бы там ни говорили, а полковник – это полковник, ну а комбриг – это было почти как генерал.

Интересно, думаю, а он вообще в курсе, что у нас погоны снова ввели?

Ладно. Честь я ему отдал, все, как полагается, Коля – так тот вообще вытянулся, словно штык проглотил, глазами начальство ест вместе с сапогами. Сапоги, кстати, у этого комбрига не офицерские, а солдатские кирзачи. Я вниз тихонько посмотрел – у меня-то как раз хромовые, из «Студебеккера». Прямо неудобно как-то получается. Не буду же я ему объяснять, что нам, разведке, такие вещи – типа сапог офицерских или там сукна, не то чтобы разрешены, а, скажем, не подлежат наказанию.

Комбриг нам тоже коротко так откозырял, руки за спину заложил и на меня уставился.

– Кто такой? – отрывисто спрашивает.

– Старший сержант Малахов, – рапортую. – Разведывательная рота 134-й стрелковой дивизии.

– Малахов, значит, – повторяет комбриг и смотрит при этом… испытующе. – Старший сержант.

– Так точно, товарищ комбриг.

– Довелось мне тут, – говорит и улыбается уголками губ, – почитать про твои подвиги.

Ежкин кот, думаю, да что это такое вокруг меня происходит? Кого ни встречу – все про меня знают. Что ж это за рапорт про меня Аулей накатал? Представление к званию виконта, не иначе.

– А еще, говорят, ты вчера отличился.

И тут меня вдруг пробрало.

– Разрешите, – говорю, а сам куда-то поверх комбригова плеча смотрю, – доложить. Вчера в ходе выполнения боевого задания по обеспечению следования колонны с высшим командованием местных жителей мною и добровольцем из числа местных жителей была обнаружена диверсионная разведгруппа противника. В ходе завязавшегося боестолкновения четверо диверсантов были уничтожены на месте, а шестерым, из которых один, вероятно, тяжелораненый, удалось с места огневого контакта скрыться. Ввиду малочисленности личного состава и необходимости выполнять основную задачу преследование организовано не было. С нашей стороны потерь нет, взяты трофеи – автомат «ППШ» с полным диском – одна штука, пист…

– Хорош, – обрывает меня комбриг. – Когда мне от тебя полный рапорт потребуется, я тебе прикажу, не волнуйся. А по этому делу ты будешь либо герцогу Виртису докладывать, либо принцу Рондо.

Интересно, думаю, что это еще за принц такой? Логически рассуждая – если Виртис, который герцог, личной охраной принцессы ведает, то принц – следующее звание – должен чем-то более крупным заправлять. Всей госбезопасностью, например.

– А у меня на тебя, – продолжает комбриг, – другие виды есть… старший сержант Малахов… разведывательной роты… 134-й стрелковой дивизии.

Посмотрел еще на меня… на Рязанцева…

– Ладно, – говорит, – ты отдыхай пока… старший сержант. Явишься ко мне в половине двенадцатого.

– Слушаюсь. Только… товарищ комбриг…

– Что?

– Разрешите доложить… часов у меня нет.

Ну у него-то самого цепочка из кармана свешивается.

Комбриг хитро так прищурился.

– А что, – спрашивает, – тебя, разведка, по солнцу время определять не учили?

– Так точно, учили, – отвечаю. – С точностью до получаса.

– Ну и явишься… с точностью до получаса.

– Слушаюсь.

Комбриг напоследок Колю глазами смерил – а тот все время словно солдатик оловянный стоит, – повернулся и прочь зашагал. Я глаза скосил – а из Коли будто воздух выпустили – обмяк, сгорбился.

– Уф, – шепчет, – пронесло. А то вчера, по приезде, ему не до меня было, а сегодня, думал, точно огребу свое по полной… со скипидаром и иголками патефонными.

– А за какие хоть грехи? – интересуюсь. – И чего тогда ты тут валяешься? Бежал бы, глядишь, чего бы и поправить успел.