Принцесса для сержанта - Уланов Андрей

– Заткнись, Малахов, – шепчет Дара. – Все эти сказки, все эти предания о доблестных героях, которые в меня вколачивали с детства… О да, я была готова сразиться с Черным Властелином, повести за собой армию, отдать жизнь, наконец! Но… это болото… Малахов, я не могу больше! Даже если бы у меня осталась хоть капля сил, даже если бы я могла… я не могу больше, Малахов! Ты понимаешь?! За пять минут на твердой земле я, королева Ак-Менола, готова… – и осеклась.

– Ну и на что ты готова? – спрашиваю.

Дара стиснула зубы, зажмурилась, пару секунд постояла так и почти беззвучно выдавила: – Почти на все.

– Вот! – говорю. – А раз на это самое «почти» ты еще не согласна – вперед!

По правде говоря, у меня и у самого с настроением и силами дело было не так, чтобы очень. Помирать не помирал… но всех мыслей: не до завтра – до сегодня бы дожить.

Ну и еще махонькая надежда теплилась. Где-то здесь, перед нами – если эльфийская карта не наврала, а я с пути вконец не сбился – должен был быть островок. И если мы его сумеем отыскать до темноты – будем жить!

А до темноты осталось минут сорок, не больше.

Даре я об островке не говорил. И, как оказалось, правильно сделал. Потому как если бы она его ждала… а так я просто рычал: «Надо!», «Ползи!»…

Повезло, что луна сегодня была почти полная.

Само собой, ни о каком костре и речи не шло. На этом клочке, – который и сушей-то назвать язык не поворачивался, разве что в насмешку, – развести костер не смог бы даже Ариниус… даже если ему под это дело канистру бензина выделить.

Мы просто лежали, обнявшись… и делали вид, что пытаемся согреть друг друга. Толку от этого было немного, но сама мысль… тоже грела.

– Сергей.

– Что?

– Мне… страшно.

Я ее покрепче к себе прижал, второй рукой волосы глажу – ну, точь-в-точь как зверенка испуганного.

– Все будет хорошо, моя королева, – шепчу. – Самая храбрая, самая отважная… и красивая из всех королев. Все обязательно будет хорошо.

– Этот вой…

– Не бойся. Повоет и перестанет.

Чувствую – Дара под моими руками словно вздрогнула.

– Это воет баньши, Сергей. Они… не воют просто так. Эльфы говорят… что баньши могут услышать только те, чей смертный час уже пришел.

– Чушь. Это наверняка неправильные эльфы говорят. Колин бы так никогда… не скажет. А эти просто мелют всякую чушь… о том, чего сами толком-то не знают.

– И туман… какой странный туман.

– Туман как туман, – говорю. – Ты, свежеиспеченное величество, лучше закрой глаза и спи себе. А то завтра… Спи.

Туман и в самом деле нехороший был. Много я на своем веку туманов навидался, но такого еще не встречал. Холодный, липкий какой-то, с зеленоватым оттенком и грязной каймой снизу. Роса, думаю, с такого тумана – как от тряпки половой.

И стелется он низко-низко… словно дым.

Чадящий, густой дым от двух броневиков и танкетки. Еле-еле вытекал из внутренностей, переваливался через борта и расползался по земле. А за ним, на пригорке, стояли два «T-IV» и лениво, не торопясь – знают, сволочи, что с такого расстояния, да в лоб их никакая «ПТР» не возьмет, – постреливали по окопам. Толку, правда, с той стрельбы было немного, дым мешал и нам и им, да и трудно танковой пушкой выковырять из окопов зарывшуюся пехоту – слишком настильная траектория. Вот и сейчас снаряды пролетали над траншеей и рвались где-то позади, так, что даже осколки редко долетали. Так продолжалось минут двадцать, не меньше, наконец, немцам это надоело, и они решили взяться за дело всерьез – танки уползли с пригорка, а в воздухе противно завыло – и вокруг подбитых броневиков рванули мины – недолет.

А потом немцы снова пошли в атаку.

Я моргнул, прислушался – Дара личиком в гимнастерку уткнулась, посапывает тихонько. Я ее поудобнее устроил, огляделся вокруг…

Туман как туман. И даже тварь эта, баньши, заткнулась.

Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось? Паф-ф.

Утром проснулся и, не открывая глаз, долго пытался сообразить: что за плеск загадочный где-то рядом? Не рыба же, в самом деле…

Так ничего путного и не придумал, приоткрыл правый глаз – оказывается, Дара организовала себе чего-то вроде относительно чистой лужицы и умывается. Заметила, что я проснулся, развернулась и довольно так спрашивает: «Ну, как я выгляжу?»

Глянул я на нее – перемазанную всю, волосы в колтун сбились, рубашка к телу прилипла, – и как заржал. Автомат уронил, сам на спину упал и хохочу – никак остановиться не могу.