Цена Империи - Мазин Александр

– Воины… – Голос Максимина утратил свою обычную мощь. – Воины, я скорблю о том, что случилось. Я… клянусь найти… – Фракиец умолк.

Он был опытным командующим и оратором, следовательно, умел ловить настроение солдат. И сумел уловить зарождающееся на форуме смутное недовольство. Толпа желала услышать вовсе не это. А толпа – не войско, повинующееся воле командующего. Толпа – капризная и своевольная женщина, чье настроение меняется за считанные секунды: обмани ее доверие, и пылкая любовь тут же превратится в ненависть.

«Если он откажется, нас растопчут», – возникла у Геннадия отстраненная мысль.

Вероятно, все они, стоявшие на ступенях, включая самого Максимина, почувствовали это. И сам Гай Юлий Вер – тоже. Сейчас не имело значения, что командующий на локоть выше любого из своих командиров. В сравнении с мощью толпы – он не более чем муравей…

Черепанов почувствовал, что его отодвигают в сторону.

Гонорий Плавт Аптус протиснулся вперед, оказался рядом с замолчавшим Фракийцем – его уменьшенная копия, в таких же доспехах и таком же «легатском» шлеме. Еще шаг – ступенью ниже – и Аптус уже между командующим и толпой. Сорванный с головы шлем с длинным красным гребнем – прочертил дугу и звонко ударился о мрамор.

– Аве, Август Гай Юлий Вер Максимин! – яростно закричал префект восьмого легиона. – Аве, император Рима!

– Аве, император! – быком взревел за спиной Черепанова Маний Митрил Скорпион. – Аве, Август!

– Аве, Максимин! Барра! Август! Император! – боевой клич легионеров смешался с приветственными возгласами.

Маний Митрил отобрал скутум у воина стражника, швырнул под ноги Максимина. Тот посмотрел на легший под ноги щит. Большое лицо командующего сморщилось – словно от боли… но в следующий миг черты его обрели привычную твердость: Максимин Фракиец принял решение. И шагнул на брошенный скутум. Еще секунда – и кинувшиеся в нему воины (Черепанов был в их числе) подхватили широкий, окованный сталью щит и, поднатужившись, взметнули вверх и его, и стоящего на нем двухсоткилограммового Фракийца.

– Аве, Август! – не слыша себя, кричал Черепанов. Рядом разевал рот какой-то незнакомый легионер, а по ту сторону щита орал, надсаживаясь, Гонорий Плавт.

Откуда-то возник пурпурный плащ. Его, свернув комком, метнули на щит. Максимин наклонился, поднял плащ и набросил на плечи…

Глава пятая Гай Юлий Вер Максимин Август

Двадцать второе марта девятьсот восемьдесят восьмого года от основания Рима. Третий час дня по римскому времени. Могонтиак

– Я не поеду в Рим, – сказал Максимин. – Сейчас не поеду. Для этого мне потребуется откупиться от алеманнов, а тогда – чем я лучше Александра? Рим подождет. И Рим, и сенат. Мне плевать, признают ли меня сейчас Августом. Я вышибу дух из германцев. Я растопчу их и покажу, что такое сила Рима. Чтобы ни один варвар не смел даже приблизиться к нашей границе. Я сделаю это – и только тогда явлюсь римлянам. С возами добычи, с толпами пленных, во главе победоносных легионов, под эгидой великой славы. И пусть тогда Сенат посмеет отказать мне в пурпуре и триумфе! Тогда, клянусь Марсом и Юпитером, я растопчу их так же, как германцев!

– Аве, Август! – подобострастно воскликнул командир осдроенских лучников Македоний, которого Максимин назначил вместо их прежнего командира, Тита, распускавшего слухи о том, что это Фракиец виновен в смерти Александра и Мамеи. Необычайная снисходительность для Фракийца. Впрочем, облачившись в пурпур, Максимин, казалось, избавился от своей прежней жестокости. И ни одной вспышки ярости – с того дня. Те из друзей Фракийца, кто опасался, что нрав его станет еще более бешеным от сознания абсолютной власти, с радостью отбросили свои сомнения.

– В Рим он не поедет, – сказал Гонорий, наклоняясь к Черепанову. – В Рим поедем мы с тобой. Как только одержим первые победы. Мы с тобой и с Максимином-младшим. Сенат должен признать Фракийца. А мы должны позаботиться о том, чтобы префект Рима был нашим человеком. Этим займусь я, а ты, Череп, займешься сенаторами. У тебя это неплохо получается. Убедишь их, что Фракиец – Сенату не враг. Назначил же он их ставленника консуляра Магна командовать сирийцами.

– Я Магну не верю, – покачал головой Черепанов. – Я бы ему даже кентурии не дал.

– Не нам решать, – заявил Аптус. – Вот женишься на дочке Гордиана, станешь патрицием и сенатором – и Фракиец даст Магну пинка, а тебе доверит не то что сирийские легионы, а хоть всю Сирию.