Механизм жизни - Валентинов Андрей

«Вештаци» – колдун; и не простой, а мертвячий.

Хоть и сгинул Мирча без прощального слова, но все-таки, поговаривали, есть след: воткнул он в свежую землю ятаган с золотой рукоятью. Примета верная – железо ржавым прахом пойдет, золото останется. Гора, где чета стояла, не Монблан. За двадцать лет каждую травинку ощупать можно.

Так и делали – раздвигали кусты и траву любопытными носами.

Расспросил Волмонтович тех, кто постарше, на самодельной карте пометки нарисовал, а после весьма удивился. Всё братья-гайдуки осмотрели, а в Тотенталеш не стали заглядывать. Toten Tal – Мертвый Лог. Там и днем страх до печенок пробирает, а ночью сунешься – костей не соберешь.

Как после такого не пойти?

– Гу-у-у!..

Поправил Казимир Черные Очи свои окуляры; подумал и снял. Месяц – не ясное солнце, глаза не мучит. Лес руки-ветки тянет, под ногами ямы, как старые могилы, а из чащи филин здоровается. Ну, будем искать?

– Гу-у-у-у! – согласился филин.

– Сам ты «гу-у-у», бездельник! – огрызнулся князь.

Пани Ночь все переменила. Днем князь даже прикинуть успел, откуда поиск начинать. Зато сейчас… Месяц-череп в небесах, порушенная земля под ногами. Что тут искать, кроме смерти?

– Гу-у-у-у!

– Х-холера!

– Noapte bunа, хлопче! Зачем пожаловал?

Зря ты сетовал, князь, что Мирча Вештаци подзабыл ночную службу. Хотел дорогу спросить? – вот, накликал. Встал мертвяк перед атаманом, костяной рукой махнул. Волосом сед, рожей – синюшен. На плечах – гнилые лохмотья. Желтые ногти кожу сапог прорвали.

– На ужин пришел? Так чего ж один? Мало тебя для меня, голодного…

Ощерились кривые зубы. Ухватили воздух пальцы.

– Гу-у-у… – филин поразмыслил и умолк.

– Неплохо, пан колдун, – оценил Волмонтович. – В самый раз для ярмарки во Вроцлаве. А в Краков, или там в Варшаву не пустят. Грязен ты, дзяд, не эстетичен. Саван надень, что ли? Только выстирай загодя и клыки мелом почисти.

Присмотрелся – как есть правда.

Не пустит колдуна в Краков санитарный инспектор.

– Сейчас, пан Мирча, упыри во фраках ходят, с манишками. В туфлях лаковых. Иначе тебя красотка к шейке белой – ни за какие коврижки…

Химерный колдун оказался смышлен не по чину: отступил на шаг, голову склонил, прищурился. Дивны дела твои, Создатель! В Мертвом Логу упырь на упыря пялится.

– Ах, вот отчего ты так боек, – шевельнул белыми губами Мирча Вештаци. – Кровь вытри, морда неумытая. А после уж попрекай, сопляк!

Взмахнул ладонью Волмонтович, коснулся щеки. Х-холера! Умывался же, песком речным лицо тер. Удачно вечером вышло – у входа в долину бродягу-цыгана встретил. Бежал тот от жандармов, от тюрьмы, наткнулся на погибель. Удивлялся еще, отчего гайдук, не пожелав удачи, принялся с плеч рубаху стягивать.

– Сопляк ты, – со смаком повторил Мирча. – Не будь я сегодня в добром гуморе… Зачем тебе мой клад? Дурное золото, порченое. Мое слово разве что святой отчитать сможет, да нет святых в наших краях…

Ругаться не хотелось. В своем праве нежить.

– Не нужно мне твое золото, Мирча-разбойник. Не из жадности пришел, от скуки. От такой скуки, что смерти хуже. Хочешь – гони, хочешь – выслушай.

Сели упыри на сырую траву, вынули из-за кушаков люльки. Достал князь огниво. Чиркнул – раз, другой. Красный огонек высветил мертвые лица. Спрятался Царь-Месяц, сгинула во тьме Полярная звезда. И огонек пропал – испугался того, что миру явил.

Анатолийский табак, конфискованный у турков-купцов, пах серой.

– Кличут меня ваши Казимиром Черные Очи. Почитают за арам-баши, три четы подо мной ходят. Родом я из земель литовских, что прежде в Речь Посполитую входили…

Укрыли тучи долину. Сгинул Тотенталеш. Замолчал филин, уступив место холодному ветру. Тот ухать не умел, зато свистеть был горазд. Курится трубка за трубкой. Тянется к небу серный дым.

– Не пугал бы я тебя, Казимир. Не из пугливых ты. Только плохи твои дела, парень. Совсем никакие. Пропадешь скоро. Хлопцев погубишь – и сам сгинешь. Худо быть мертвяком, упырем – хуже. А ты не мертвяк, не упырь и не человек живой. Один лишь Maestru Necurat, не здесь будь помянут, ведает, какая беда с тобой стряслась. Поклонись ему, а? Глядишь, ответ даст.

– А под хвостом ему поцеловать не надо? Не верю я твоему Хозяину, Мирча. Никому не верю. Разве что одному датскому полковнику, но он сейчас в Америке угрей ловит. Думаю, не поспеет к сроку. Только это я и без твоей мудрости знаю…

Сквозь тьму – красные точки-угольки.