Отрок. Ближний круг (Часть 7-8) - Красницкий Евгений Сергеевич

«Ох, она же его, как того волхва ведет, и опять к реке! Топить, что ли, собралась?»

Мишка, забыв о недомоганиях, вымахнул из ладьи на берег, не пользуясь сходнями, подскользнулся, упал на четвереньки, и, как спортсмен «с низкого старта», рванул навстречу «зомбированному» дядюшке.

— Красава, ты что творишь?! Прекрати сейчас же!

Мишка надеялся, что громкий крик разорвет незримую нить управления между Никифором и Красавой, но не тут-то было. Купец шел, все так же уставившись на (теперь Мишка разглядел) Ваньку-встаньку, стоявшего на ладони Красавы, а внучка волхвы отреагировала на крик лишь жестом, призывающим не мешать. Мишка уже собрался было применить физическое воздействие, но тут Красава, слава Богу остановилась. Топить Никифора в реке она, как выяснилось не собиралась, а искала, на что бы поставить Ваньку-встаньку. Для этого ей вполне подошел берестяной короб с каким-то имуществом, вытащенный с ладьи на берег.

Установив куколку на крышке короба, внучка волхвы, с чувством исполненного долга выпрямилась и обратилась к Мишке:

— Бабуля сказала, что он хочет знать то, чего знать ему не надо, а он, дурак, ее не послушал. — Красава надменно вздернула подбородок, явно копируя Нинею в образе Владычицы. — Забыл хам, кто он и кто она! Ты, Лис, вежеству его поучи, а то в другой раз бабуля и всерьез рассердиться может!

«Лис? Она меня Лисом назвала? А как же „Мишаня“? Или в данных обстоятельствах кличка представляется ей более уместной? Чего-то вы, сэр Майкл, не сечете, какой-то тонкости языческого обряда. Хотя… „Мишаня“ вы для маленькой девочки, любящей слушать сказки и намеренной, в будущем, на вас „жениться“, а сейчас она воображает себя волхвой, „великой и ужасной“, имеющей право повелевать. Вот ведь свиристелка мелкая! Ага! „Мишаня“ же ее, не так давно, подзатыльником попотчевал, да уму-разуму поучил. Естественно, это обращение сейчас не к месту. Ну, что ж, Лис так Лис, главное Никифора надо как-то из транса вывести, чтобы не навредить ненароком».

Мишка стащил с головы шапку, вежливо склонил голову и соответствующим моменту тоном произнес:

— Передай светлой боярыне Гредиславе Всеславне, что исполню ее пожелание со всем тщанием. Больше он — Мишка кивнул на Никифора, все еще тупо пялящегося на Ваньку-встаньку — грубить не станет. Только, как с ним разговаривать-то… с таким?

— Передам. — Красава едва заметно кивнула головой. — А разговаривать сможешь, Лис. Спрячь от него куколку, он и опямятует. Ну, может быть, штаны намочит от испуга, так и поделом.

Маленькая ведьма снова одарила Мишку легким кивком, развернулась и, до смешного скверно изображая величие, удалилась.

«Довольна собой до усёру, малявка. Эх, вздеть бы тебе подол, да огулять вожжами, как дед Аньку. „Владычица“, туды б тебя… Ужо, я тебе Лиса припомню».

Мишка, глядя в спину удаляющейся ведьмочки, с такой ясностью представил себе подробности экзекуции, что Красава, на секунду выпав из образа, видимо чисто рефлекторно, почесала попку.

«Вот, вот, заранее чуешь, экстрасенсучка, блин».

Повздыхав о несбыточном, Мишка цапнул с крышки короба Ваньку-встаньку и спрятал его за спину. Никифор со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы, вздрогнул всем телом и ошалело огляделся.

— А? Что? Уй…

Руки его суетливо зашарили в районе гашника, похоже, насчет мокрых штанов Красава не соврала. Мишка деликатно отвернулся и, увидев пялящихся на происходящее «курсантов» заорал:

— Чего уставились, заняться нечем? Ну-ка, за работу!

На берегу возобновилось деятельное шевеление, а за спиной у Мишки, через некоторое время, раздался прерывающийся голос Никифора:

— Михайла… Это что? Что это было? Чего это меня так… Михайла!

— Это — ответ на все твои вопросы сразу, дядя Никифор. — Мишка раскрыл кулак, в котором был зажат Ванька-встанька, и купец уставился на куколку с таким выражением, будто в руке у племянника была ядовитая змея. — Сейчас ты только обоссался, а в следующий раз тебя мужской силы лишить обещали.

— Вот сука…

— Но, но! Осторожнее, дядюшка. Она, может быть, и сейчас нас слышит!

Никифор затравленно оглянулся на дом Нинеи и торопливо направился к ладье. Уже дойдя до сходен, оглянулся и предложил:

— Михайла, пойдем, у меня там еще осталось. Надо бы причаститься… после всего.

Мишка подумал и согласился. После таких приключений, принять на грудь — не грех.

«Вот такие дела. Никифора вразумили до недержания, репетицию карательной акции провели, и везде вы, сэр, вроде как, на главных ролях. А на самом деле? Все происходит, как будто, случайно, помимо вашей воли, сэр. Легко рассуждать, что предшественник собой не владеет, здраво мыслить не способен, а сами-то? Граф Корней, если помните, удивился вашему хладнокровию и наблюдательности в бою. Про компьютерные „стрелялки“ он и слыхом не слыхивал, но суть неадекватности вашего восприятия подметил очень тонко. Вы смотрели на события, не как сторонний наблюдатель, а как участник, но такой, у которого под рукой имелись кнопки „exit“ и „new game“. Может быть, и эта ваша „концепция“ тоже игра, только не „стрелялка“, а „стратегия“?

Что ж, я ЗДЕСЬ совсем чужой? Да нет же! Мать, братья-сестры, дед — все свои, родные, без дураков. Юлька, Роська, Митька… я к ним по настоящему привязался. Но! Надо быть честным, я живу в несколько ином мире, чем они. Дело не в знаниях человека ХХ века, а в ином мироощущении — то, что для них является реальностью, для меня, всего лишь, сказки, суеверия, предрассудки. Так, как Роська, я не уверую в Бога никогда, так, как дед, я никогда не буду болеть душой за Ратнинскую сотню, но и их никогда не будет грызть, так, как меня, ощущение надвигающейся на Русь беды».

Сам того не замечая, Мишка задвинул куда-то своего «внутреннего собеседника» и, так же, как и в доме лекарки Настены, полностью превратился в Михаила Андреевича Ратникова «образца 1999 года». Сейчас ирония была более, чем неуместна — требующееся максимально реалистичное описание «действительного положения дел» оказалось слишком жестким и беспощадным, как, собственно, и вся теория управления. Утешиться классическим выражением: «Теория, мой друг, суха, но вечно зеленеет древо жизни» — не представлялось возможным, слишком много опасностей таится в этой «зелени». Да, наука управления — только отчасти наука, а отчасти искусство, но искусство это сродни искусству фехтования. Ошибка — беда, кровь, смерть, и не только собственные.

«Один ты ЗДЕСЬ, Андреич. И всегда будешь один, сколь бы близкие тебе люди тебя не окружали. Сказки-то, оказывается, не врут: знание будущего — проклятье, знание своего срока — тоже. А еще страшнее искушение — вдруг ты действительно способен что-то изменить? Стоит начать, и остановиться будет уже невозможно, но чего это будет стоить? Делай, что должен, и будет то, что будет. А должен ли? Можно ничего не делать… и постоянно терзаться мыслями о том, что мог, но не сделал. Терзаться все оставшиеся сорок шесть лет жизни. Можно „кинуться головой в воду“, „сжечь мосты“ и, по прошествии лет, ужаснуться тому, что сделал, ибо благими намерениями вымощен путь в ад.

Отставить скулеж! Никаких сжиганий мостов — все это литературщина, но и никакого „ничего не делания“ — неправильное действие лучше, чем бездействие — азбука управления! Воздействие на объект управления, получение по каналам обратной связи информации об изменении объекта в результате воздействия, анализ полученных данных, принятие решения о следующем воздействии. При негативном результате — корректировка планов, вплоть до полного обнуления, в случае возникновения такой необходимости. Азбука! А душевные терзания оставим… тем, кто ничего, кроме, как терзаться, не умеет…»

— Минька! Сенька и без всякой кочерги Приблуду… — Сунувшийся в горницу Дмитрий осекся и испуганно уставился на Мишку. — Минь, ты чего? Худо тебе? Я сейчас Настену…

— Ничего, Мить, все в порядке. Не зови никого, все хорошо, показалось тебе.

Последние слова Мишка произнес уже в пустоту, Дмитрий исчез, видимо, все же побежал за лекаркой.

«Блин, подумать не дадут спокойно. Чего он так испугался-то? Моей морды, „искаженной напряженной работой мысли“? А Сенька-то молодец, насколько я понял, отметелил Приблуду, не пользуясь кочергой. Нормальный урядник получится, пацаны его теперь слушаться станут с первого слова. Только бы не возгордился, да не начал рукоприкладствовать, где надо и не надо. Правильно, надо их в воинскую школу забирать, там, чему нужно, обучим. Так, о чем это я?.. Да, воздействие на объект управления. Напрямую, я пока управлять могу очень немногим, значит, вырисовываются три направления приложения усилий: наращивание собственного ресурса, опосредованное воздействие, и подключение к уже осуществляемым другими субъектами управления программам.