Алюмен. Книга первая. Механизм Времени - Валентинов Андрей

– Гере кастелян! – донеслось с галереи. Сеньор-сержант Оге Ольсон бдил. – Осмелюсь, однако, доложить. Пока вы там парады разводите, у нас война началась.

Сцена шестая

Мертвый колокол

1

– Одна, вторая...

Серая тень метнулась к подножию статуи, задержалась на миг.

Сгинула.

– Третья...

Старина Ольсен загнул мосластый палец. В ответ издалека донесся раскат грома. То ли отозвалась пушка Кронборга, то ли подступала опоздавшая гроза.

– Четвертая!

Вот она, серая – у запертых ворот. Покрутилась, ткнулась носом в калитку; пропала. Зануда не стал загибать пальцы. Может, четвертая. А может, первая по новому кругу пошла. Сеньор-сержант поторопился с объявлением войны. На данный момент перед замком кружила стая бродячих шавок.

– Это не собаки! – Эрстед проводил глазами вертлявую гостью. Меж бровями полковника залегла крутая, угрюмая складка. – И не волки. Волков в Дании перебили сто лет назад.

Торвен пожал плечами:

– Допустим, кто-то открыл клетки в королевском зверинце...

– И все волчары кинулись в Эльсинор? Гамлета на трон сажать?

Оге Ольсен не без сожаления погасил фитиль. Испанка-аркебуза смотрела в сторону «шавок». Молчала. Берегла аргументы – свинцовые, увесистые.

Стая обложила замок с полчаса назад. Ни рычания, ни лая, ни визга. Подбегут, оглядятся, понюхают – и прочь. Торвен начал подумывать о том, что загадочный враг просто отвлекает внимание. По здравом размышлении он отбросил эту идею. Замок – квадрат на холме. Три его стороны стоят над обрывом – цирковой акробат не залезет, сорвется. Для пущей верности (и согласно боевому расписанию) на донжон отправлен наблюдатель. Предупредит, если что.

Раз – собака, два – собака...

– Ух ты!

Не собака! Луна вырвалась из-за туч, рассекла лучом-мечом подлый туман – и тень обрела фактуру. Морда узкая, уши острые, как у эльфа. Гребень вдоль спины, широченная грудь, хвост-веревка с львиной кисточкой. По бокам – темные пятна; по хребту – черная полоса...

Лунный меч спрятался в ножны. Тень крутнулась возле мраморного Ольгера, отбежала к прибрежным валунам, исчезла в тумане. Эрстед присвистнул, сеньор-сержант помянул дьяволову бабушку. Зануда помечтал об окулярах с толстыми стеклами.

Пора, пора...

– Читал о таких, – заявил Андерс. – По-моему, они водятся в Южной Африке. Гиена, или что-то вроде...

Тишину разорвал вой – тоскливый, долгий. Он оборвался на самой высокой ноте; начался вновь, еще громче. Твари выли, оглашая даль Эресунна дикой жалобой на несовершенство мира.

– Прикажете пальнуть, гере кастелян? – сеньор-сержант достал огниво. – Как есть, надоели заброды!

Эрстед стоял у края стены, глядел вниз, в кисельную мглу.

– Не надо. Стрелять по животным за то, что бегают возле замка? Это редкий вид, за него в Королевском обществе нам в ножки поклонятся. Торвен, в замке есть сеть?

– Внимание!

Белесый занавес лопнул, пропуская очередного любителя музеев. Две руки, две ноги – человек. Ноги узоры пишут, а руки помогают. Курс бейдевинд, меняя галсы, жутким зигзагом – от берега к замку. Недаром одет, как моряк. Бушлат – шведский bussa rong на теплой подкладке; рыбацкая шляпа-дождевик, бахилы с высокими голенищами.

Первый, за ним – второй; третий...

И опять – ни соленого словца, ни шума, ни вздоха. Лиц не разглядеть – укрылись под широкими полями шляп. Добрели морячки до Эльсинора, постояли, свесив ручищи-плети; без звука повернули в обратный путь.

«Пьяницы?» – чуть не вырвалось у Зануды.

Шатаясь, троица ковыляла к пристани. Теперь они двигались чуть быстрее, словно их ждал не холодный, мокрый причал, а таверна дядюшки Свена – фасолевый суп со шпиком, окорок да стаканчик джина. Но далеко не ушли – дружные тени метнулись наперерез. Миг – и компания молчунов прежним зигзагом направилась к замку.

Овчарки подгоняли стадо: слева, справа, сзади.

– Эй! – не выдержал Эрстед, высовываясь из-за стенного зубца.

Щелк! – бодро ответила пуля, срикошетив о кирпич.

Полковник отскочил, прижимая руку к щеке. Стрелок-невидимка промахнулся, но острая крошка, отлетев от камня, догнала жертву. Стреляли из пистолета – длинноствольного, похоже, дуэльного. Французский «Гастинн-Ренетт»?

Зубастый приятель! Да-да, ты, с зонтиком!

Где прячешься?

– Ах ты, образина шведская! – возопил Ольсен. – Пулять, значит?!

Ба-ба-бах! – разделила его возмущение аркебуза.

Идущий впереди моряк рухнул навзничь – пуля угодила в грудь.