Три недели в Советском Союзе (Глава 1-23) - Абердин Александр

– Ой, а вкусно-то как! По-моему даже лучше, чем настоящий чёрный кофе.

– Настоящий чёрный кофе я люблю всё-таки больше, но сам его не умею варить и не знаю в Москве ни одного места, где его варили бы, как положено. Этот кофе во всяком случае будет ничем не хуже того, что варят в некоторых кофейнях Стамбула.

Юлия Дмитриевна, услышав этот разговор на кухне, громко застонала, всхлипнула и спросила:

– Значит это всё было со мной на самом деле, Серёжа?

Сергей не ответил ей. Вскоре на экране телевизора появился он собственной персоной держа на руках молоденькую стюардессу со счастливыми глазами, страстно говорящий ей:

Я бежал и боялся, что когда прибегу туда, то тебя там не окажется, хотя и понимал, что ты можешь уйти из той беседке идя ко мне навстречу, но я всё равно боялся. Вдруг ты возьмёшь и улетишь.

После этого экран телевизора, словно втянул их в себя и отпустил только тогда, когда Сергей сказал Юле:

– Любимая, теперь ты моя жена, а я твой муж. Скажи мне, ты хочешь, чтобы так оно и было.

– Да, любимый, я хотела этого с первой же секунды, как только увидела тебя там, на Горячке. Когда ты поднял меня на руки и прижал к беседке, мне стало так хорошо, что я чуть не закричала от счастья, но ты не стал брать меня там и привёл сюда. Как же мне было тяжело дождаться этого там, в ресторане, но я всё равно счастлива, ведь ты пел там только для меня одной.

Юлия Дмитриевна, глаза которой были полны слёз, быстро поднялась из кресла, подошла и села к нему на колени. Крепко обняв Сергея, она прижалась к нему и сквозь глухие рыдания, сотрясавшие её, с мукой в голосе промолвила:

– Серёженька, любимый мой, почему мы не встретились два года назад, когда я ещё была женщиной. Прости меня, любимый, но я болела по-женски и хирурги были вынуждены из меня всё вырезать. Для меня это действительно всё было только сном, пускай и прекрасным, но всего лишь сном, после которого мне уже никто не был нужен, кроме тебя, а сейчас я уже не могу тебе ничего дать, хотя ты и был прав, время пощадило моё тело и оно совсем не состарилось, но я уже не могу быть с тобой, как женщина. – Юлия Дмитриевна громко прорыдала – Прости меня, Серёженька! Прости любимый!

Сергей, крепко обнимавший её с первых же секунд, только сейчас вдруг понял, что он обнимает не пожилую женщину, а крепкое девичье тело с налитыми силой мускулами. Как только Юлия Дмитриевна открыла ему дверь и он увидел её, то ему сразу же бросилось в глаза, что её фигура почти не изменилась, как, впрочем и лицо. Ну, если не считать морщинок в уголках глаз, которые, впрочем, разгладились после косметических процедур. Та же Ануш, которая была моложе неё, и то выглядела старше, хотя тоже была красоткой. Он нежно взял её голову в руки, отстранил от себя и стал целовать заплаканные глаза своей Юли, которая всю жизнь хранила верность ему одному. Нежно касаясь губами её щёк, он подумал: – "А чего ты удивляешься? Разве это такая уж и редкость? Ведь у неё никого не было все эти тридцать четыре года, да, и у тех, кто это сделал со мной, видно было на этот счёт какое-то своё собственное мнение". Он приник к губам Юли своими губами и слился с ней в долгом поцелуе, отчего сердце в его груди бешено застучало. После поцелуя он спросил:

– Юля, скажи мне, тебе приснилась только наша первая брачная ночь или всё остальное тоже? Что тебе снилось ещё?

– Серёженька, это был очень долгий сон. – Ответила ему его прежняя Юля – Мы прожили вместе, как мне тогда казалось, чуть ли не целую жизнь, пока тебя у меня не отняли. Любимый мой, неужели ты действительно пришел тогда ко мне в китайской беседке? Какая же я была дура, что из-за этого кун-фу, которому ты мне тогда научил, никогда не обращалась к врачам. Когда я легла на операцию, хирург меня чуть не убил. Если бы я обратилась к врачам хотя бы всего на год или полтора раньше, то мне не вырезали матку вместе с яичниками.

Сергей рывком поднялся из кресла с Юлей на руках и прерывистым голосом громко воскликнул:

– Юля, мы немедленно едем домой. То что тебе сделали такую операцию, это ещё никакая не трагедия. Знаешь, любимая, в наши судьбы вмешались какие-то высшие силы и мы с тобой всё равно будем вместе. Хотя тебе в это может быть будет трудно поверить, но ты ещё родишь мне детей, ведь я вернусь в Пятигорск семьдесят шестого и тогда то, что ты считаешь сном, станет для тебя явью, а то, что будет у нас с тобой сегодня, когда-нибудь тебе ещё приснится. Вот увидишь всё… – Тут Сергей увидел, что его видеокамера каким-то удивительным образом перекочевала из прихожей, где он её оставил, в зал и лежала теперь на спинке кожаного дивана, записывая всё, что в нём происходило – Он поцеловал Юлю, поставил её на пол закончил фразу – Так и будет, любимая. – Выключив видеокамеру, он пояснил – Юля, я отчётливо помню, что когда мы вошли в твою квартиру, то положил эту видеокамеру в прихожей и она была выключена. Сейчас мы посмотрим, с какого момента пошла запись. Так и есть, любимая, камера прилетела из прихожки и включилась в тот момент, когда ты бросилась ко мне, а это может означать только одно, те, кто это сделали для нас, проверяют Серёгу Чистякова на вшивость. Юлька, мне плевать на то, что ты, возможно, в глубине души чувствуешь себя старухой, как и на то, что я могу показаться тебе сопляком. Я люблю тебя, Юлечка, и сегодня я покажу небесам, как Серёга умеет любить свою единственную возлюбленную. Пойдём, любимая, я давно мечтал показать тебе свою берлогу.