Механизм жизни - Валентинов Андрей

Миг? Вечность?

Нет разницы.

Никто не знает, о чем говорили эти двое на языке дуновений и частиц. Вскоре один умчался прочь, к далеким созвездиям, а второй продолжил путь в заоблачных высотах, на границе запретной для него ледяной пустоты. Даже Великим положен предел. Но не это тревожило Отца всех ветров Земли. Глупо сетовать на извечный порядок. Наслаждайся доступным – избежишь разочарований.

Эфемерным жителям Земли было неведомо это мудрое правило. Их жадность не знала границ. Недра гор и пучины морей, царство Великого ветра и держава его солнечного брата – дальше, глубже… Компания черных ромбов, опоясавшая Землю, – свидетельство их упрямства. Великому ветру не нравились эти правильные до тошноты геометрические фигуры, несущиеся в первозданной пустоте.

И не потому, что он не мог до них добраться.

В ромбах, зиявших в небе, словно дыры в Бездну, крылась угроза. Вызов основам миропорядка. Круговорот причин и следствий грозил дать сбой. Что случится, если ромбы застрянут осколками антрацита в жерновах бытия, в шестеренках Механизмов Времени и Пространства? Механизма Жизни, наконец!

Ну что этим людям неймется, в самом деле?!

Вздохнув, Отец ветров оторвал взгляд от смутных высей. Внизу, сквозь дыру в ватном одеяле облаков, был виден город: некогда – обиталище двуногих эфемеров, теперь – музей под открытым небом. Блестели на солнце купола церквей. Шло рябью море крыш – рыжих, серых, черных. Чужеродно смотрелись редкие вкрапления зелени. Еще более чужеродными выглядели небоскребы – башни, сверкающие металлом и стеклом.

За ними глаз не сразу замечал одинокий шпиль Адмиралтейства.

Город рассекали пустынные реки улиц и проспектов, деля его, словно огромный пирог. Где их былое многолюдье? Праздные толпы гуляк, потоки угрюмых работников; стайки любопытных туристов? Город застыл, замер. Сон? Каталепсия?

Смерть?

Лишь вода в гранитных венах каналов текла по-прежнему. Нева поддерживала видимость жизни в угасающем теле. Великий ветер помнил город другим. Ему захотелось повернуть время вспять – услышать шум голосов, посмеяться над суетой…

Почему бы и нет?

Но прежде, чем Земля послушно крутнулась в обратную сторону, набирая разгон, Великому ветру привиделось странное. Лабиринт улиц заполнила бурлящая жижа. Она пенилась, вздымалась, проникала в окна домов, стремясь утопить город в себе. Земля завертелась волчком, дымясь от спешки, лучи Солнца упали с горних высот, и там, где они касались жижи, она вскипала, испаряясь. Струи пара устремлялись ввысь – дальше, дальше, прочь от тверди…

Поток бесплотных душ возносился к небесам. Увы, пророчества лгали – там их ждал отнюдь не обещанный рай.

Там их ждал – ромб.

Акт II

Божья кара

Сцена первая

Все пути ведут в петербург

(Продолжение)

1

– Придушу! – выдохнул Торбен Йене Торвен.

Затем трезво взвесил свои возможности и уточнил:

– Перестреляю!

Пин-эр взглянула с пониманием: мужчина гневается. Она могла бы посоветовать глубокоуважаемому дедушке^[29] с десяток менее шумных, зато куда более мучительных способов расправы с врагами, но девичья скромность велела молчать. И китаянка продолжила листать альбом модного художника Эжена Делакруа. Бесстыжего Эль А Хуа за его блудливые рисунки она бы, пожалуй, распилила бамбуковой пилой.

Чай давно простыл. Парижские отшельники слишком увлеклись: Пин-эр – альбомом, датчанин – письмом, пришедшим с последней почтой.

«…а посему, глубокоуважаемый гере Торвен, мой милый батюшка, я, почтительная Ваша дочь, спешу разоблачить сей Мерзкий Комплот и повергнуть их заговор к стопам Вашим. Смею добавить, что помянутая вдова Беринг летами стара, зраком страховидна, нравом же, как вещает всеобщий глас, подобна зверю-крокодилу. Однако же Злокозненные Родичи твердо порешили отдать Вас на растерзания ея ненасытности, поелику от покойного мужа, тайного советника Беринга, оная вдова унаследовала истинный Клад Маммоны…»