Революция. Книга 1. Японский городовой - Бурносов Юрий Николаевич

Сам Асфау отсутствовал, уехав куда-то по государственным надобностям, но его заместитель по имени Задынгыль радушно принял путешественников и угостил их чаем. Беседа была долгой и касалась как государственных дел, так и житейских, а в завершение Задынгыль тоже заговорил о пустыне.

— Но ходят же там люди? — спросил Гумилев.

Чиновник развел руками:

— Нашим солдатам нечего там делать, а караванщики, конечно же, ходят. Но путь очень трудный. Там живут львы и носороги, а еще…

Задынгыль осекся и замолчал.

— Что — еще?

— Разное рассказывают люди, нельзя всему верить. Я вижу, вы ловите жуков, покупаете старые вещи. Вы можете все это делать в Ганами, оставайтесь здесь столько, сколько вам потребуется. Я даже выделю вам людей, чтобы наловить жуков, каких вы скажете.

Но Гумилев вежливо отказался, и назавтра в полдень они покинули Ганами и скоро вышли в пустыню. Воды, как и обещали абиссинцы, не было — деревушки становились все мельче и попадались все реже, зато в стороне от дороги появлялись то дикая кошка, то леопард, внимательно наблюдавшие за путниками. Слуги снова начали роптать, и Гумилеву пришлось пообещать, что он будет кормить их в пустыне из своих запасов.

Записи Гумилева в дневнике становились все короче и серьезнее:

«Идем среди колючек. Потеряли дорогу. Ночь без воды и палатки. Боязнь скорпионов. Вышли в 6 часов. Шли без дороги. Через два часа цистерна с проточной водой. Разошлись искать дорогу, все колючки, наконец условный выстрел. Пришли к галласской деревне. Стали просить продать молока, но нам объявили, что его нет. Мы не знали дороги и схватили галласа, чтобы он нас провел. В это время прибежали с пастбища мужчины, страшные, полуголые, угрожающие. Особенно один прямо человек каменного века. Мы долго ругались с ними, но наконец они же, узнав, что мы за все заплатили, пошли нас провожать и на дороге, получив от меня бакшиш, благодарили, и мы расстались друзьями».

В тот же день у Гумилева пропал бурнус. Слуги крайне опечалились, потому что по правилам они обязаны были теперь разделить между собой стоимость потери и возместить нанимателю. Они демонстративно осмотрели все свои вещи и, наконец, принялись за вещи приставшего к нам по дороге ашкера, отбившегося от своих хозяев.

— Это ложь! — стал кричать подозреваемый ашкер. — Идемте к судье, пусть судья нас рассудит!

— В пустыне судей нет, — резонно заметил Феликс.

Тогда ашкер бросился бежать, оттолкнув тех, кто стоял рядом. Все вещи, кроме ружья, остались на месте, и преследовать его не стали — слуги тут же вспороли мешок беглеца и, конечно же, обнаружили там пропажу. Бурнус вернули Гумилеву, и поскольку было уже поздно идти дальше, то искупались в небольшой цистерне с проточной водой, у которой остановились, и решили заночевать.

«Заснули на камнях без палатки, ночью шел дождь и вымочил нас. Утром абиссинцы застрелили антилопу, и мы долго снимали с нее кожу. Прилетали коршуны и кондоры. Мы убили четырех, с двух сняли кожу. Стрелял по вороне. Пули скользят по перьям. Абиссинцы говорят, что это вещая птица», — записал наутро Гумилев.

Именно вещая птица и принесла им жуткую находку. Пронесшись над самой головой Коленьки Сверчкова, она выронила ее рядом с мулом, мул шарахнулся; Коленька остановил его, чтобы посмотреть, что же потеряла ворона, и едва не упал в обморок.

На песке лежал человеческий палец. Гумилев спешился и, растолкав лопочущих слуг, нагнулся над ним.

Палец казался совсем свежим. Плоть ободрана с костей — то ли вороной, то ли еще кем-то, болтаются нити сухожилий, словно палец отрывали от кисти, выкручивали из нее.

— Люди боятся, господин, — доложил Феликс, хотя это и без того было видно.

— Что страшного? — спросил Гумилев, выпрямляясь. — Или они не видели трупов? В пустыне кто-то умер, ворона отклевала палец и понесла в свое гнездо, вороняткам.

— Они говорят, что пальцы очень любят демоны. Человеческие пальцы для демонов лучшее лакомство, — бесстрастно сказал Феликс. — Есть такие демоны, которые всегда откусывают у человека пальцы и обгрызают, а потом уже едят остальное.

— Ерунда, — возразил Гумилев и нарочно пнул палец ногою — тот улетел с дороги в мелкую траву за обочиной. — Этого проходимца и вора могли убить разбойники, его мог задрать леопард или лев… Да и мало ли откуда ворона принесла этот проклятый палец? Скажи им, что мы идем дальше, и довольно сказок.