Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности - Звягинцев Василий

Явь чудовищно-бессмысленного колеса. Каким-то чудом им удалось поравняться с межвременными проходом, окруженным издевательски-весело мерцающей рамкой, такой близкой и такой недоступной, преодолев злобное центростремительное ускорение.

Воронцов ухватил Антона за воротник, рывком передернул его через барьер. Ростокин, не отпустив пояса капитана, правой рукой втащил к себе неловко перевалившегося через «порог» Виктора.

Все! Окно схлопнулось, оставив Замок со всеми его причудами по ту сторону мира. Они опять выиграли!

Но каждый — по-разному.

«А интересно, — подумал Скуратов, запаленно дыша, — случись чуть иначе? Игорь бы не справился и меня увезло? Нет, не карусель здесь была. Куда увозит не актеров, персонажей классической пьесы поворотный круг сцены? Мне было лет семь, когда на представлении „Ревизора“ круг завертелся и все поехали… Городничий, чиновники. Что с ними случилось за границей кулис? С артистами понятно, что ничего, а с персонажами?»

— Мать вашу!.. — звучал в ушах командный голос, пока Виктор через обычную для проходящих межвременной барьер тошноту и потерю ориентации осознавал себя стоящим внутри просторной комнаты. Нет, не комнаты, каюты, потому что большие иллюминаторы и покачивание палубы под ногами сомнений не оставляли. Рядом стоял Антон, достаточно взъерошенный, напротив — тот самый Воронцов, которого на экране он видел только по пояс, и Игорь Ростокин, в буквальном смысле бросившийся ему на шею.

Он его обнимал, хлопал по плечам и ниже.

Что удивительного? Встретились старые друзья, «через годы и через расстояния». Какие бы другие приятели ни появились, а того, с кем неразрывно связан с пятилетнего возраста, никем не заменишь.

Офицер, сидевший у пульта устройства, которое их спасло, перебросил тумблеры в нулевые позиции, молча встал и вышел, деликатно прикрыв за собой тяжелую стальную дверь. Очевидно, его работа на данный момент была окончена.

Сам же командир, Воронцов Дмитрий Сергеевич, вытянувший одной рукой связку из двух почти стокилограммовых мужиков, да еще и с армейской выкладкой за плечами, наяву Скуратову понравился гораздо больше, чем раньше, на маленьком экране.

Это был по-настоящему сильный и мужественный человек. Назвать его красивым язык бы не повернулся, хотя с точки зрения любой женщины он был настолько хорош собой, что трудно вообразить ту, что могла бы ему отказать хоть в чем-то.

Нет, неправильно, одернул себя логик Скуратов. Совсем это не тот человек, который захотел бы воспользоваться своей притягательностью. Он настолько сильнее своего внешнего образа, что даже специалиста оторопь берет.

Воронцов подал Виктору крепкую, как мореный дуб, руку.

— Молодец, профессор, хорошо держался. Один неверный жест — и… То есть плохо было бы. Не зря вас Антон кое-чему подучил.

— Дмитрий, — непонятно зачем вмешался Ростокин, — этому нельзя научиться. Или есть, или нет.

— Отлично, раз есть. Я вижу. Но правильный инструктаж тоже дорогого стоит. Много б ты без него в двадцать четвертом году наработал? Погиб бы, как пресловутый цыпленок…

Скуратов с удивлением заметил, что так и держит в руке пистолет. Сколько всего случилось, а он его не бросил. Ненужный, но успокаивающий.

— Теперь дайте мне эту штуку. — Воронцов деликатно отобрал у Виктора «стечкин», сдвинул предохранитель, положил на стол. — Пора бы и отдохнуть. Вывернулись — ваше счастье. Но это совсем не гарантия будущего. Никакая не гарантия. То, что с вами случилось, — ты, Антон, объяснить можешь? Виктор Викторович, натурально, скорее жертва, чем субъект эксиденса. Мы с Игорем тем более понятия не имеем про ваши заморочки. Однако — пойдемте в другое место. Поуютнее. Черт знает, как оно у вас все происходит. Ты такого ждал?

Антон отрешенно, как контуженный, еле слышащий обращенный к нему голос, отрицательно мотнул головой. Похоже, досталось ему больше, чем то, что видели и пережили окружающие.

— Игорь, ты отведи друга в Кипарисовый салон. Там дамы ждут. Познакомь. Ему полезно будет в предчувствии следующих испытаний. Мы вас скоро догоним. А вас, Антон, — Воронцов великолепно скопировал голос Мюллера (Броневого) из знаменитого фильма, — я попрошу остаться. Ненадолго.

— Может быть, завтра поговорим? — постепенно приходя в себя, спросил форзейль. — Нехорошо мне что-то. Сам удивляюсь, но — нехорошо. Никогда такого не случалось.

— А ты никогда человеком до сих пор и не был. Только сейчас начал понимать, как с нами происходило. С каждым по отдельности и всеми вместе. Когда ВЫ нас совсем допекали, с тех и этих сторон. Что, по-твоему, сейчас было? — Голос его прозвучал сочувственно, без намека на злобный реванш. — Коньяка налить? — Воронцов потянулся к шкафчику между столом и дверью.

— Налей, налей! Много налей и закурить, — Антон начал хлопать себя по карманам, забыв, где у него была пачка сигарет. — Кофе тоже давай. Ты понимаешь?

— Кто бы понимал, как не я? — мягко улыбнулся Воронцов. — Я тебя еще в Новом Афоне понял, только вида не подавал. Ты ведь и тогда как загнанный смотрелся. При всех твоих могуществах и непомерных по советскому времени деньгах. Вот интересно, как бы ТВОЯ судьба сложилась, если б я тебя прямо тогда на хрен послал?

— Не знаю, Митя, — сделав два крупных глотка, слегка даже задохнувшись, совсем неэстетично вытерев губы рукавом, ответил Антон. — Наверняка по-другому. Лучше или хуже — не знаю. И никто этого не знает. В прошлое и будущее мы вломиться можем, со всем азартом. Но только — не в свое. Видишь, как хитро мир устроен!

— А то до тебя я этого не знал. Не только хитро, а коварно, вот в чем главная пакость. Не встретились бы мы с тобой в Новом Афоне (что вряд ли, поскольку ты этой встречи искал, так?), я догулял бы свой месяц отпуска, вернулся на пароход и до сей поры плавал по северным морям. Наталью не встретил бы, естественно, нашел себе другую, не нашел — не суть важно. Стал бы, глядишь, наконец капитаном, а то и капитан-наставником. А ты?

— Ох, Митя, чего ж ты от меня хочешь? Не мог я тебя не найти, иного выхода не было. У тебя — был, послать меня подальше, а у меня не было!

— Если бы послал — придумал бы другой способ меня нагнуть? — с откровенным интересом спросил Воронцов.

— Да уж придумал бы. Совершенно как ты сейчас.

— Вот уж чего нет, того нет. Поверь мне, дружище (тоже интонацией из «Семнадцати мгновений»), нагибать тебя — никчемная затея. Ты слегка нас путаешь. Андрей или Шульгин могли такой идеей заинтересоваться. Мне — ни к чему. Помнишь наше условие — ты делаешь мне «Валгаллу», после чего мы в расчете. Я его не нарушал. И сейчас ты нашел спасение именно здесь. Так?

Антон печально кивнул.

— Значит, я был прав. Ничего не понимая в ваших космических делах…

— Тоже верно. Значит, я в тебе не ошибся.

— Еще бы, — рассмеялся Воронцов. — Пойдем к девушкам. Жалко, для тебя свободной нет.

Тут Дмитрий вроде бы слегка задумался.

— А они тебя вообще интересуют? Есть у меня одна на примете. Не из наших, но может составить интересную партию…

Антон мог сказать, что девушек и женщин, которым он был «милым другом», за последние полтора века у него перебывало столько, что Воронцову и не снилось, но как-то слова капитана его задели. Не те это были подруги. Совершенно не те. Ни одна из них не стала той, ради которой стоило бы рискнуть не только жизнью, но даже служебным положением.

Антон, потерявший почти все от прежнего положения, стремительно терял и остальное. Кто он теперь в сравнении с Воронцовым?

Следовало бы подробнее разобраться в возникшем раскладе. Абсолютно, казалось бы, всемогущий форзейль, умевший послать нормального земного человека в иные измерения, придав ему любые угодные функции, хозяин Замка, превосходящего своими возможностями любого персонажа из сказок «1001 ночи», вдруг увидел, что все обстоит совсем не так.

Люди, поначалу казавшиеся не более, чем исполнителями его планов, и не претендовавшие ни на что, кроме скромного вознаграждения за свои труды, каким-то образом сумели кардинально поменять подконтрольный Антону мир. Вместе с его ролью в нем. И не понять, само собой так получилось или задумывалось изначально. Игроками, Держателями?

— Так для чего ты меня сейчас задержал? Отношения выяснить или девушку сосватать?

— Да я теперь и сам не знаю. Хотел о чем-то важном спросить, и вдруг из головы вылетело. Вредно на психику такие перепады реальности действуют. Ах, да! То, что сейчас у вас там случилось, может иметь последствия для нас здесь? Не начнет нас теперь еще и твой Замок по векам и территориям преследовать?

— Вряд ли. За пределы самого себя он выходить не обучен. Ну, как нарисованный человечек с плоскости листа — в третье измерение. Я так считаю… — Воронцову показалось, что в голосе Антона мелькнула нотка некоторого сомнения. — Меня больше интересует, что бы такое придумать, чтобы его снова под контроль вернуть…