Принцесса для сержанта - Уланов Андрей

– С розовыми бутонами? Так и зовется – ро-зы.

– Верно, – киваю, – я и сам знал, только забыл. А где этих роз можно в натуральном виде найти?

– В парке дворца наместника.

З-замечательно. Я как представил: ночь, луна, а старший сержант Малахов, зажав в зубах верный нож, лезет через ограду местного Версаля… цветочков нарвать. Сторожа от такого зрелища в голубой туман выпадут. Одна проблема – как, если вдруг что не так пройдет, доказать, что я вовсе не на жизнь их любимого правителя покуситься собрался?

– А поближе?

– Поближе, – задумчиво говорит лавочница, – в трех кварталах от моей лавки, на Площади Золотых Галер торгуют диковинами заморских стран. Среди прочих – невиданными растениями.

Невиданные растения, думаю, это хорошо. Водили как-то наш класс в ботанический сад, и там все эти орхидеи и прочие магнолии оч-чень даже привлекательно выглядели.

Добавил на прилавок еще два медных грошика, уточнил маршрут и вышел.

* * *

– Любуетесь памятником, атир?

Вообще-то я не столько памятником любовался, сколько размышлял: как мне к здешней еде подступиться. Потому как всем этот ресторанчик хорош: столы под зонтиками снаружи, только не прямо на брусчатке, а на дощатом настиле. Публика, опять же, прилично выглядит, но и цены карман не рвут. Одно плохо – к блюдо-миске, что мне принесли, ничего похожего на ложку или вилку не прилагалось. Вот я и смотрел – вроде как на памятник, а на деле – по сторонам.

– Любуюсь. Красивый кораблик, хоть и не золотой.

– Вижу, что атир не просто чужестранец, но чужестранец издалека.

Тип, что со мной заговорил, на дальнем конце стола сидел. Худощавый, черноволосый, лет сорока, одет по-здешнему, но неброско – народ вокруг куда более яркими расцветками щеголяет. Да и подстрижен тоже в имперском стиле – ни усов, ни бороды, зато бакенбарды на щеки зубцами наползают.

– Галеры флота Пайо отнюдь не были сделаны из драгоценного металла. Но груз, что доставили вернувшиеся – а назад вернулись лишь семь из более чем сорока отплывших, – стоил в те далекие времена больше своего веса в золоте.

– Понятно.

Интересно, думаю, пряности они тут возили, как у нас всякие Васко да Гамы, или чего-нибудь специфически тутошнее?

– Желаете узнать еще что-то? – с вроде бы любезной, но словно приклеенной улыбкой осведомляется худощавый и после короткой паузы добавляет, – товарищ старший сержант?

Ага! Такие, значит, пироги с вишнями.

Что это свой может быть, у меня и тени мысли не возникло. А возникло – дурак, не жадничать надо было, а одну магистровую пулю досланной в ствол держать.

Собственно, вариантов имелось два. Либо это дакирская имперская контрразведка не оплошала, либо рядом со мной здешний темный резидент винцо из бокала не торопясь прихлебывает. Второй вариант на мой вкус куда более мерзостным был, потому как означал, что известно врагу о нас до неприятного много… а с другой стороны, не настолько уж высокого мнения я был о здешнем гестапо. Слишком оперативно. Даже если и раскусили они нас в тот же миг, когда Ариниус подорожную выправлял, – пока со столицей спишутся, пока сверху указания дадут, пока план составят да одобрят… это в военное время все как намыленные скачут, а в мирное товарищи бюрократы любое «сверхсрочно» на тормозах спустят. Плюс, как я это это понимаю: если, допустим, прибывает в город тип, о котором известно, что агент он белогвардейский и вообще шпион пяти разведок, то сразу его под ручки брать противопоказано в принципе. А вот поглядеть издалека, к кому он в гости наведается…

Понимаю, что источник познаний в данном вопросе у меня еще тот – книжки для школьников. Но ведь не все там сплошь выдумки… это в Буржуиниях закордонных всякие детективы для развлечения публики штампуют. У нас же товарищи писатели полезно-просветительским фактором озабочены, и к детским это вдвойне относится.

– Не желаю, – отвечаю ему. – Совсем. А что, вы че-го-то рассказать сильно хотите?

– Просто поговорить.

– Это о чем же?

– Например, о ее высочестве принцессе Дарсолане. О маге Митране, известном вам, полагаю, под именем Ариниус. И о вас, товарищ старший сержант.

Я неторопливо так по сторонам огляделся – и улыбнулся ему… нехорошо.

– А знаешь, – говорю, – дядя… последний из ваших, кто вот так со мной поговорить намылился, Гор-Амрон его звали… жил он после этого разговора плохо и недолго.

Насчет «плохо» я, понятное дело, от себя добавил. Хотя… думаю, был бы покойный гауляйтер доволен жизнью своей, не стал бы по моим снам ночами бродить.