Тени Бога - Киз Грегори

— Они подняли флаги! — ответил Нейрн. — Я вижу льва шведского короля Карла, крылатого льва Венеции, полумесяц янычар и… флаг Содружества! Оглторп сделал это! Он привел венецианский флот!

В душе Франклина ожила надежда, но он не хотел обманываться.

— А это не трюк? Что, если русские убили Карла и захватили его корабли, а флаги подняли, чтобы ввести нас в заблуждение. Ведь у нас от Оглторпа нет никаких вестей.

— Скоро все станет ясно, — заверил его Нейрн. — Они выслали вперед баркас. Думаю, нам надо их встретить и провести безопасным путем.

— Конечно, — без колебаний согласился Франклин.

* * *

— Маркграф Оглторп, вы как посланное небом спасение, — сказал Франклин с улыбкой.

Оглторп сдержанно усмехнулся:

— Мы, конечно, не с неба спустились, иным путем добрались, да еще и вместе с союзниками.

— Да вижу. И Карл с вами?

Оглторп рассмеялся:

— Он пожелал занять место в амфибии и с отрядом отправился к берегам аппалачей, где, как ему доложили, высадились русские войска. Даст Бог, быстро разделается с ними. А как дела в Нью-Пэрисе?

Франклин и Нейрн кратко обрисовали обстановку.

— Вижу, вам нужен генерал, — непринужденно бросил Оглторп.

— Очень нужен, — согласился Нейрн.

— Вот и хорошо, а то мне чертовски надоело быть моряком. Дадите полномочия, и к закату мои люди будут готовы вступить в бой.

— Мы вам дадим полномочия, но бой будет не завтра. Храни вас Бог, сэр.

— Пусть Он нас всех хранит. Нам Его помощь очень пригодится, — ответил Оглторп.

* * *

Король Филипп устроил в честь Оглторпа и прибывших с ним войск скромный ужин на открытом воздухе — на небольшом песчаном возвышении, окруженном дубами, искусственно выращенными, самых замысловатых форм, и густо увитыми испанским мхом. Двое индейцев развлекали публику игрой на скрипке и пением; вино, которым до этого потчевали гостей весьма умеренно, сегодня лилось рекой. К концу вечера Франклин оказался сидящим у костра напротив Оглторпа и черного как смоль Уноки. Они наперебой рассказывали о развернувшейся в форте Мальборо баталии.

— И здесь Унока не повиновался моим приказам, — сказал Оглторп.

— Вовсе нет, генерал, — возразил африканец, — вы никогда не приказывали мне не делать этого.

— Чего не делать? — спросил Вольтер, покосившись на Франклина, но тот предпочел не встречаться с ним взглядом. Каждый раз, когда Бен сталкивался с французом, он испытывал смешанные чувства: с одной стороны, ему было стыдно, с другой — обидно, что его предали.

— Мы находились на самой верхней площадке форта, в некотором смысле это и был собственно форт. С этой позиции мы собирались держать форт в осаде, пока «Азилийский Молот» не пройдет узким проливом в океан на поиски кораблей короля Карла.

— Вы собирались все там погибнуть? — спросил Вольтер.

— Нет, мы собирались прорваться через стену, вернуться на амфибию, а на ней уже сюда, — ответил, мрачно улыбнувшись, Оглторп. — Должен признаться, шансов у нас на это было мало. Как только форт проснулся, тут же начался бой. И представьте мое удивление, когда у нашего противника оказалось менее пятидесяти человек и всего один воздушный корабль.

— Вопреки вашим ожиданиям там не было гарнизона?

— Был, и даже больше, чем мы рассчитывали. Около двухсот человек. Но наш друг Унока взял пятерых человек, и они вырезали почти весь гарнизон, пока те спали.

Франклин почувствовал приступ дурноты, ему стоило немалых усилий подавить его. Кто эти люди, которые так непринужденно говорят о подобных вещах? И этих головорезов он называет союзниками? На лице Вольтера он увидел схожее выражение и неожиданно почувствовал в нем родственную душу. Вольтер, в конце концов, был писатель и философ, и из всех здесь присутствовавших они были самые близкие друг другу люди.

— Нам нужно было каким-то образом справиться с воздушным кораблем, но один меткий выстрел решил все дело.

— Это генерал запрыгнул на стену и с одного ярда застрелил пилота! — загоготал Унока.

— Блестящий эпический сюжет! — чуть пьяно воскликнул король Филипп. — Мне нужен придворный поэт, который написал бы либретто для оперы.

Франклин не представлял себе эпических героев, перерезающих на рассвете горло спящему противнику. Он поставил себя на место молодого солдата армии претендента, который не знает, кому служит его повелитель. Он просто думает, что честно выполняет воинский долг. Возможно, он даже готов умереть, но видит в своем воображении доблестную смерть в бою, он даже и помыслить не может, что его, как барана, зарежут во время сладкого сна.