Стезя и место - Красницкий Евгений Сергеевич

Дед говорил очень серьезно, даже несколько торжественно, чувствовалось, что излагает он плоды собственных долгих размышлений. Сказанное было достаточно правильным образным описанием отношений между управленцем и исполнителем. И с поучением Нинеи: «Возгордись и тут же смирись с тем, что ты не волен в своих поступках» это прекрасно «стыковалось», но… Мишку, словно бес какой-то за язык потянул — то ли сказалось скептическое отношение человека конца ХХ века к любой патетике, то ли просто очень уж неожиданно повел себя Корней…

— Знаешь, деда, был такой поэт и воин — Денисом звался. Он про то, о чем ты сейчас говорил, так написал… ну, вроде бы, ноги обращаются к голове:

• «За что мы у тебя под властию такой,
• Что целый век должны тебе одной повиноваться;
• Днем, ночью, осенью, весной,
• Лишь вздумалось тебе, изволь бежать, таскаться
• Туда, сюда, куда велишь».
• ………………………………………………
• «Молчите, дерзкие, — им Голова сказала, —
• Иль силою я вас заставлю замолчать!..
• Как смеете вы бунтовать,
• Когда природой нам дано повелевать?»
• «Все это хорошо, пусть ты б повелевала,
• По крайней мере нас повсюду б не швыряла,
• А прихоти твои нельзя нам исполнять;
• Да между нами, ведь признаться,
• Коль ты имеешь право управлять,
• То мы имеем право спотыкаться,
• И можем иногда, споткнувшись, — как же быть, —
• Твое величество об камень расшибить».^[15]

— Кхе? — Корней ожидал от внука какой угодно реакции на свои слова, но только не такой — вроде бы, все правильно понял мальчишка, но слова-то, похоже, насмешливые. — Да ты никак насмешничать?..

— Что ты, деда! — Мишка попытался как-то загладить впечатление от своей выходки. — Ничего смешного, просто очень похоже на то, что ты говорил. А Денис за это сочинение в опалу попал — тамошний царь его слова на свой счет принял.

— Кхе… в опалу… — Дед все никак не мог определить свое отношение к сказанному. — Про одного такого воина-мудреца ты, помнится, уже рассказывал…

— Да! Только Антуан де Сент-Экзюпери на войне погиб, а Денис долго воевал, прославился… он, как и ты, сотником конного войска был. Даже в достоинство воеводы возвели, а потом лишили — не простили обиды царской… ну, и ревновали к славе его.

— Денис, говоришь? — Корней прищурившись глянул на Мишку с некоторым сомнением. — А может, сам измыслил? Всем известно: ты на выдумки горазд.

— Да не все ли равно, деда? — Мишка уже сам себя клял за неуместный поэтический экскурс. — Главное, что я тебя правильно понял! Ведь правильно же?

— Правильно-то правильно… только больно легко ты к этому относишься. Кхе! Или от молодости все? — Корней поскреб в бороде и, видимо, решил в дальнейшее разбирательство не углубляться. — Ну, ладно. Сейчас посмотрим, как и что ты понял. Вот тебе наша забота. Все, вроде бы, хорошо: Журавля мы окоротили, добычу взяли, потери… — Корней вздохнул — небольшие, хотя, потери — всегда потери. Но все недовольны! Все! Хоть тресни, едрена-матрена! Федор, ты сам видел, будто каша в котле булькает. Людей потерял, а добычи: сколько-то холопов, немного скотины, а рухлядью почти ничего. Но все, ведь, подсчитал, все заметил! А от этого ему и его людям еще обиднее — по усам стекло, а в рот не попало!

Наши тоже недовольны! Твоими отроками, заметь, недовольны! Не потому, что плохо воевали, выучку вашу и выдумку они правильно оценили, а кое-кому отроки и жизнь спасли — все верно. В глаза-то не хвалят — зазорно мальчишек, но еще зазорнее то, что вы добычи себе столько урвали! И наиболее ценной: доспех, коней, вьюки из «детинца», но самое-то самое — половину мечей от первой полусотни. Тех самых. На два с лишним десятка таких мечей все Ратное купить можно, да и не один раз, наверно, а если со всем остальным… сам понимаешь. И ты тоже недоволен! Признавайся, недоволен же?

— Ну… — Мишка поколебался — не знаю. Добычей нашей ведь ты распоряжаешься, как еще решишь, мне же неизвестно. Конечно, относились к нам неласково, отрокам обидно было, но доброе отношение еще заслужить надо…

— Ага! А как его заслужишь, если твоей добыче завидуют? И не только об этом речь! Тебе отроков кормить, одевать, обувать надо, а много ли ты для этого добыл? Мне надлежит волю родителям погибших давать! А куда им с этой волей деваться? Где жить, с чего кормиться?