Опасная колея - Федотова Юлия

«Надо же — запомнил!» — восхитился про себя Тит Ардалионович, для него, не слишком-то искушённого в магических науках, эта фраза была полнейшей абракадаброй — латинские корни угадывал, и не более того.

Зато арестант теперь понял всё. Лицо его из бледного стало совсем зелёным, он сорвался с места, отскочил к дверям, воздел к потолку руки с угрожающе растопыренными пальцами… Боевая стойка атакующего мага, понял Роман Григорьевич. Сейчас начнёт молнии метать, идиот. В замкнутом-то помещении! Ох, бедный дядюшка Фердинанд, не вышло бы вашему ведомству материального ущерба, в придачу к трём закопченным трупиками подданных Российской империи!

— Что же это вы так растопырились, Сергей Викентьевич? — стараясь сохранять самообладание, осведомился он. — Право, очень неумно выглядит!

— Я маг! — почти не слушая, взвизгнул юноша. — Я вас уничтожу, ищейки проклятые!

— А я — ведьмак, — возразил Роман Григорьевич. — На таких как я вообще управы нет. Так что прекратите вашу истерическую эскападу, господин Таисьев, она вам не к лицу. К тому же, вы только усугубляете своё положение, и без того сложное. Извольте сесть на место, и продолжим разговор. В противном случае, безутешным родным придётся хоронить ваше дочерна обгорелое тело в закрытом гробу.

Честно говоря, Ивенский сам не ожидал, что его слова окажутся такими действенными, просто не хотелось напоследок потерять лицо, выказать вполне обоснованный испуг. К счастью, упоминание о безутешных родных и закрытом гробе привели молодого мага в чувство. На самом деле он вовсе не принадлежал к породе идейных фанатиков и не имел ни малейшего намерения помирать во цвете лет ради счастья грядущих поколений, просто не выдержали слабые нервы. Но аффект прошёл, и бедный Серж, бессильно уронив руки, упал на скамью, спрятал лицо в ладонях, судорожно, как ребёнок разрыдался. Роман Григорьевич некоторое время наблюдал эту драматическую сцену, утомлённо потирая переносицу, потом приказал скучающим голосом:

— Удальцев, подайте ему воды, что ли! Какая удивительная несдержанность! Перед германцами стыдно, честное слово! Что они подумают о нашем молодом поколении?

— Пусть думают, что хотят! — всхлипнул Серж сердито, он мало помалу успокаивался. — И не надо мне вашей воды! — он отпихнул стакан. — Сами пейте! С… сатрапы!

— Вот те раз! — удивлённо поднял брови Ивенский. — Что же это вы, Сергей Викнетьевич, будучи истинным патриотом земли русской, приверженцем священной монархии, бранитесь как форменный нигилист? Не зря вас вчера в том приятели упрекали! — «Даёт понять, насколько хорошо мы осведомлены о содержании вчерашней беседы» — догадался Удальцев.

— Что-о?! — снова взвился заговорщик. — Так это они меня предали, Ионы?… Нет, Иуды! — да, в византийской вере юный маг разбирался плоховато.

— Да когда бы они успели-то? — резонно возразил Ивенский. — Вспомните, вы же вместе были в момент задержания, пили пиво. А перед этим откровенничали на скамейке… Вот вам, Тит Ардалионович, ярчайшая иллюстрация идиомы «валить с больной головы на здоровую». Сперва сами болтают лишнее, потом готовы обвинить в своих неурядицах ни в чём не повинных друзей!.. «Одни германцы кругом» — разве это не ваши собственные слова, господин Таисьев? То-то же! В общем, довольно запираться, это совершенно бессмысленно, когда имеешь дело с Особой канцелярией. Большую часть сведений вы нам любезно предоставили ещё вчера. Сегодня от вас требуется лишь уточнить детали. Вы готовы облегчить душу пред законом?

Он был готов. Ненадолго хватило выдержки и стойкости юному дерптскому патриоту.

… По большому счёту, никакой он оказался не заговорщик, так, мелкая сошка, «подай-принеси» — зато красиво именуемый « адептом». Всё его личное участие в преступном деянии сводилось к тому, что с удовольствием посещал собрания тайного магического кружка, где о судьбах Отечества говорилось много, красиво, но не по существу, а однажды исполнил маленькое (хотя, ему-то мнилось, что очень важное) поручение дерптского архонта ^[56]— прочёл ведьмочкам-курсисткам лекцию о страшном Пророчестве, да так прочувствованно и эмоционально, что многие барышни плакали. Других грехов за Сергеем Викентьевичем Таисьевым, русским, мещанином, холостым, студентом Дерптского университета не числилось, и почти ничего полезного, кроме того, что уже было сказано вчера, сообщить не мог.