Нашествие. Буря миров - Левицкий Андрей

Тревожный писк стал пронзительным, лампочка ярко вспыхнула красным.

Кир с разбегу налетел на Омния, сильно толкнул в спину. Ударная волна взрыва догнала их уже в портале.

ЧАСТЬ V

РАЗГРОМ

ГЛАВА 28

Колонна подошла к пустырю по асфальтовой дороге, за которой начинались окраинные дома Подольска. С другой стороны пустыря шла бетонная ограда, а дальше — завод.

Игорь, Лабус, Курортник и сержант Каримов были впереди, Веня Григоренко медленно катил за ними на мотоцикле с коляской, в которую погрузили оба передатчика экстра-связи. За Веней сидела, положив руки ему на плечи, Аня. Дальше шли терианцы во главе с Юрианом и Ветой, замыкал пулеметчик в шляпе с треугольными полями и коренастый усатый терианец с двумя обрезами. Этим двоим Лабус дал прозвища Ковбой и Базилио, которые сразу прижились. Были еще Каланча — высокий старик со шрамом, Голубок со своей Голубкой — неразлучная парочка подростков в комбинезонах с капюшонами, Тетки (четыре неотличимые друг от друга женщины), Мужики (несколько ничем не примечательных терианцев мужского пола) и Старуха. Пятеро омоновцев прикрывали колонну с флангов, иногда Каримов посылал двоих вперед на разведку.

— Вот и цементный завод. — Игорь остановился на краю пустыря, возле глубокого заросшего лопухами оврага. — По описанию — тот самый, о котором говорил Илья.

Он поднял руку, его жест повторил Юриан, и колонна остановилась. Затормозив, Григоренко опустил ноги на землю и выпрямился, пытаясь разглядеть поверх голов, что впереди.

— Разобьем лагерь в овраге, — решил Сотник, — и сразу на разведку.

Лабус, уже рассматривающий объект в оптику СВД, стал перечислять:

— Бетонное здание кубической формы, забор тоже бетонный, колючки нет. Ворот не вижу, наверное, они с другой стороны. Еще…

Мир дрогнул, и Лабус присел, расставив руки. Все вокруг мелко затряслось. Солнце, преодолевшее половину расстояния от зенита до горизонта, слегка расплылось в зеленоватом небе.

Вокруг замигали порталы.

Сразу несколько десятков возникли со всех сторон: над землей, выше и ниже, над крышей завода за оградой впереди, над пустырем и дорогой, огибающей его слева, и далеко сзади — возле крайних домов Подольска.

В колонне охнули, выругался омоновец, вскрикнула женщина. Лязгнули несколько затворов.

— Ё-моё! — сержант Каримов оглянулся на своих бойцов. — В овраг! К бою!

Юриан тоже отдал приказ, и его люди полезли в лопухи. Курортник и Сотник стали помогать Вене скатывать мотоцикл в овраг. Костя стащил с седла Аню, повел вниз.

Голубки сбежали следом, на ходу разворачивая захваченный из спецавтобуса МКС — «маскировочный комплект сетчатый».

— Накрывай! — Лабус с Курортником схватили пятнистую желто-зеленую сетку, развернув, набросили на мотоцикл с передатчиками и на Веню.

Костя схватил Аню за плечи, заставив присесть, втолкнул под сетку и вслед за Алексеем полез наверх.

На краю склона он с «макаровым» на изготовку улегся между Сотником и Курортником, по правую руку от которого лежал Каримов. У сержанта был «тис», у Курортника «бизон», Игорь держал АК.

Порталы мигали, Игорь начал считать, но быстро сбился, потому что одни гасли, а другие вспыхивали там, где раньше был лишь воздух.

— Что это значит? — Курортник ни к кому не обращался, просто выражал недоумение, не надеясь получить ответ. — Что произошло?

Игорь прикрыл глаза, вслушиваясь. Ветер шелестел травой на пустыре, шуршали лопухи в овраге. Едва уловимая мельчайшая вибрация сотрясала пространство.

— Воронки эти какие-то, на хрен, не такие, — зло высказался Каримов. — Те, что раньше попадались, все были одного цвета и формы, только размеры разные. А теперь вон синюю вижу, а та — желтая, как моча.

— И более округлая, — добавил Лабус. — И еще, вы эту, как сказать… тряску ощущаете? Вроде его на стопор поставили, а он вибрирует, трясется, вот-вот сорвется.

— Кого? — спросил Курортник.

— Ну… не знаю. Мир. Всю планету.

Игорь сцепил зубы, зажмурившись, крепче сжал оружие. На него медленно накатывала темная волна — огромная, тяжелая, глухо шумящая…

Не доживу до утра.

Он понял это четко и ясно. И совсем не испугался, просто понял — и всё, близость собственной смерти не вызвала никаких эмоций, разве что усилила решимость, желание действовать.