Война 2010: Украинский фронт - Березин Федор Дмитриевич

Ведь в конце-концов не только в документах дело. Всякое могло произойти и по более тривиальным причинам. Потребовал бы постовой открыть багажник и… Нет, в багажнике у них не имелось ничего компрометирующего, но играющий роль водителя Саша Шампур задрал бы руку, а какой-нибудь турок обратил бы внимание на свежие ссадины от веревок. Теперь легко бы выяснилось, что они имеются у всех трех пассажиров, и не только на руках. Весьма подозрительное обстоятельство. И не внушало сомнений, что присутствующие на дороге гиды от родных украинских силовых структур не возбудят по данному поводу уголовное дело против турецких соратников. Вообще, трое беглецов солидно подчистили гардероб тетушкиного сожителя. Пришлось одолжить у него целых три рубахи с длинным рукавом: именно так получалось замаскировать потертости в районе кистей. Благо «заменитель дяди» отличался солидными габаритами, так что его размерчик вполне удовлетворил всех донецких гостей.

Как выяснилось в процессе путешествия из перекидывания парой-тройкой слов со встречными водителями – по главной трассе «Донецк-Мариуполь» Беда ехать не рискнул, потому двигались кругаля и кое-где расспрашивали дорогу – что движение внутри области вполне в норме. Но зато перекрыты въезд и выезд в западном направлении, и вроде бы, граница с Россией. По некоторым рассказам так же блокирована и Луганская область. На счет Днепропетровска с Харьковом циркулировали лишь какие-то смутные домыслы. Вполне не исключалось, что оккупирована вся Восточная Украина, может быть даже Киев. Хотя в Старобешево на остановке какой-то типчик утверждал, что некоторые приграничные области уже захвачены Россией. Парфенюку больше нравилось слово «освобождены», а тот типчик не понравился; как выяснилось позже, и Дмитрию Гавриловичу тоже, однако беглецам не стоило привлекать к себе внимание, потому Беда не затащил говоруна в наличествующий за автовокзалом сортир для выяснения подробностей тет-а-тет.

Так или иначе, но до родного города они добрались солидно нанервничавшись, но без роковых приключений. Жалко действительно нельзя было позвонить и успокоить тетю Лиду.

103. Командир группы дивизионов

Командир группы дивизионов полковник Бубякин оказался убит наглостью наповал. Еще он был поражен просто-таки феноменальным практицизмом, удивительной приспособляемостью этих империалистических агентов. Ведь никак нельзя было представить, что они выложили перед ним какую-то загодя разработанную инструкцию. То, что случилось, никак не получилось бы предусмотреть. По крайней мере, ни в реальной детализации. И надо же, менее чем через час после произошедшего этот скрытый ЦРУ-шник уже излагает ему вполне годную псевдо-версию событий. Проявлением чего это является? незаурядности ума, или все-таки условного рефлекса выработанного рождением в мире развитого капитализма? Может и правда человек постиндустриальной эпохи отличается от человека прошлого, двадцатого века, принципиально? В плане того, что тип homo sapiens прошлого столетия по внутренней структуре превосходил сложную, но все же вполне постигаемую окружающую среду, и потому его внутренний процесс понимания мира был сложен, информация проходила через множество преобразователей и фильтров, пока в конце-концов не приводила к какой-то реакции. То есть, тамошний, вымирающий нынче человек, к коим старший офицер Бубякин нескромно относил и себя самого тоже, обязан был иметь внутри как бы сложнейшую, донельзя хрупкую, состоящую из миллионов сцепленных тайным образом колесиков конструкцию. Когда же, с развитием производственных сил и усложнением цивилизации, хитроумность соприкасаемого с человеком мира перепрыгнула порог его миропонимания, то переулосжненно-накрученное естество sapiens-а старого типа мигом устарело. Теперь его внутренняя замысловатость, та самая духовность воспетая мертвыми классиками, стала абсолютно излишней. Ныне, головоломность внешнего окружения сама обтачивала болванку абсолютно пустого – по взглядам былого времени – homo во что-то путное, то бишь, полностью приспособленное в выживанию, а значит и к обустройству во внешнем технологически (естественно, не в плане только техники) перенасыщенном мире. То есть, полученная в результате обработки, сложная внешняя форма структуры современной души запросто обогнала по приспособляемости хрупкую и ломкую систему прошлого. У новой наличествовала повышенная надежность и совершеннейшая износостойкость. Куда с ней было тягаться хитросплетениям неустойчивых шестеренок былого? Душа старого типа, например, вынужденная при каком-нибудь лукавстве изворачиваться вьюном, закручивая шестереночную структуру внутри во что-то воистину немыслимое, дабы хотя бы не краснеть во внешней трехмерности, никак не могла конкурировать с болванкой сегодняшнего типа. Ведь той совершенно не требовалось выворачивать какую-то сложность внутри, достаточно было лишь развернуться какой-то из своих внешних, обкатанных в нужную сторону граней. Никакого внутреннего протеста, эдакого, пусть и маленького перешагивания через себя, обман и даже предательство, внутри объекта, с детства обработанного технологичным миром современности, вызвать попросту не могло. Какие-то всхлипы сердобольных мамочек: «Да как же он мог?» или там «Как не стыдно!», не имели в данном случае никакой культурологической, а уж тем паче материальной привязки. Внешняя форма оперативной сферы взаимодействия субъекта с миром просто-напросто сама по себе производила нужную реакцию на изменение чего-либо. То, что субъект в данном случае, по крайней мере, в сути, переставал быть субъектом, а обращался в объект – само собой понятно. Но втолковать столь простую истину самому этому субъекто-объекту вы бы никоим образом не смогли. Не стоило бы и пробовать.