Рота Его Величества - Дроздов Анатолий

— Давно сидишь? — спросила она, разглядывая Сашу.

— Не знаю! — ответила Александра. — Не смотрела на часы.

— Ну и правильно! — согласилась игуменья. — Чего на них смотреть? Чаю выпьешь?

— С удовольствием! — сказала Александра.

— И я с тобой! — сказала игуменья, снимая клобук. — За чаем и поговорим!..

Александра покинула монастырь к вечеру. На душе у нее было покойно и светло. За все время игуменья не задала ей ни единого вопроса. Александра говорила сама, торопясь, сбиваясь, перескакивая с одного на другое, но рассказала все. Тяжесть упала с сердца, и она умолкла, глядя на игуменью сияющими глазами.

— Терпи, доченька! — сказала та, вставая. — Господь терпел и нам велел. Каждому отмеряется по вере его! А сейчас — иди! Рано тебе! Придешь через месяц, если не передумаешь…

«Не передумаю! — решила Александра, поднимаясь в вагон подошедшего трамвая. — Ни за что не передумаю!»

А игуменья, оставшись одна, подошла к иконостасу и встала колени. Молилась она долго, крестясь и прикладываясь лбом к полу. Затем встала и прошла в кабинет. Сняла трубку и набрала номер на аппарате.

— Позови Якова! — велела ответившему абоненту. — Кто? Тетка его! Чтоб немедленно перезвонил!

Она положила трубку и села, ожидая звонка. Тот воспоследовал скоро.

— Да, я! — сказала игуменья сердито. — Что из того, что занят? Ты постоянно занят! Приезжай немедленно! Что? Дела подождут! Я знаю, что они государственные, однако у меня к тебе тоже не семейные! Если забыл тетку, так навести по делу! Попробуй только не приехать! — Она положила трубку, встала и перекрестилась на икону: — Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную!..

* * *

Зубов сложил подписанные бумаги в папку, но остался у стола, переминаясь с ноги на ногу.

— Ну? — спросил я. — Что еще?

— Тут одно дело. — Он явно смущался. — Касается лично вас.

— Говори!

— Вы запретили мне упоминать…

— Вот что, Яков! — рассердился я. — Будешь говорить или ломаться, как девочка?

— Речь об Александре Андреевне…

— А-а, — понял я. — Что с ней?

— Приходила в Покровский монастырь. Просилась в монахини!

— Вот как! — сказал я, беря карандаш. — Откуда знаешь?

— Тетка моя там игуменьей.

— Не знал. Любопытно! На небесах знакомых у тебя случайно нет?

Он покачал головой.

— Жаль! — сказал я. — Пригодились бы! Что поведала тетка?

— Александра Андреевна решилась на постриг из-за несчастной любви.

— Веская причина! — согласился я. — Кто предмет несчастья?

— Вы! — вздохнул он.

— Горе-то какое! — сказал я. — Слушай, Яков, я не мальчик, в сказки не верю. Молодая красивая женщина за год не нашла себе другого? Ты это серьезно?

— Абсолютно! — подтвердил он. — Беседа с игуменьей — это, конечно же, не исповедь, исповедует только священник, но перед лицом Господа люди не врут. Александре Андреевне делали предложения, но она их отвергла, хотя партии складывались хорошие: высокопоставленный чиновник, начальник полевого госпиталя…

— Откуда госпиталь?

— В войну Добужинская служила медсестрой.

— Сотрудница ИСА пошла выносить горшки за веями?

— И за очхи тоже. Вы с ней едва не встретились. Она была в госпитале, который вы отбили. Она видела вас, но подойти не смогла — оказывала помощь раненым. Игуменье Александра сказала: вы единственный и последний мужчина в ее жизни, подобного она никогда не найдет и искать не хочет! Посему обращается к Богу.

— Яков! — сказал я. — Зачем ты это рассказываешь?

— Тетка приказала! — вздохнул он. — Я ее очень боюсь! С детства…

— Строгая?

— Не то слово! Но монашки ее любят…

— Ладно! — сказал я. — Бог с ними, с монашками! Почему тетка рассказала это тебе? Раскрыла тайну?

— Она знала, что вы это спросите, потому велела передать: «Грех на моей душе, я и отвечу! Скажи ему: если он не любит эту женщину, то пусть хотя бы простит ее! Она заслужила! Ей будет легче надеть клобук, зная о прощении…»

— Что ж… — Я помедлил. — Раз уж в тему… Давно собирался спросить: как твои женщины?

— Замечательно! — засветился Зубов. — Машенька улыбается, когда беру ее на руки. От нее так вкусно пахнет молоком!

— А Лиза?

«Не вспоминает о Горчакове?» — чуть не добавил я, но вовремя спохватился.

Он, однако, догадался.

— Лиза приняла мое предложение из-за ребенка: вдове с ним трудно. Я это прекрасно осознавал и не требовал невозможного. Я был терпелив и заботлив, я знал, что она умная женщина и поймет. Так и произошло. Она стала целовать меня перед уходом на службу и по возвращении. Прежде не целовала…