Последний Завет - Егоров Андрей

— Я говорил о времени в дороге с учетом присутствия ребенка, — пояснил Пилигрим.

— То есть, не будь девочки, мы бы пришли быстрее?

— На что ты намекаешь? — В голосе Герды зазвучали металлические нотки.

— Не будь малышки, дорога составила бы один, ну максимум полтора дня. — Пилигрим покосился на дочь, предчувствуя приближение бури.

— О чем вы, черт вас побери, говорите?! — взорвалась Герда. — Да как это возможно?!

— Да ни о чем я не говорю, девочка моя, — Дуго примиряюще поднял руки, — просто отвечаю на вопрос нашего друга.

— А вот я говорю! — заявил Герман. — Она нас задерживает, и ты это прекрасно знаешь! Нам еще осталось только в няньки записаться!

— Ты предлагаешь ее бросить?

— Нет. Но дорога слишком тяжела для нее и слишком опасна. Ее надо куда-нибудь пристроить.

— Прис-строить?! — Герда зашипела, словно дикая кошка.

— Герда! Герда! — попытался вмешаться в стремительно разгорающийся конфликт Пилигрим. — Не надо ссориться!

Лицо Герды перекосилось от гнева, на скулах проступили красные пятна, она сжимала и разжимала кулаки:

— Постой-ка, папа! Пусть продолжает! И куда же мы ее пристроим?

Герман не уловил опасной нотки в ее голосе, не заметил он и яростного блеска разноцветных глаз и продолжил:

— А тут поблизости нет каких-нибудь деревень? Мы могли бы оставить девочку там. Подвели бы ее к ограде, постучали в ворота, и ее бы забрали. Враз обеспечили бы ей жилье и избавились от обузы.

— Обузы? — переспросила Герда. — Я ушам своим не верю!

— Она задерживает наше продвижение, разве ты это не понимаешь? Для девочки будет лучше, если мы не будем брать ее с собой. — Герман изо всех сил старался сдерживаться.

— Обузы?! — повторила Герда.

— Да что ты привязалась к этому слову?! — взорвался следопыт. — Да, обузы! Ты так и не поняла, что мой клан в опасности и медлить нельзя?! Ни секунды! Я не знаю, что могут учудить Меганики, пока ты тут играешь в добрую няньку!

— Какая же я была дура! — процедила Герда, подошла ближе и вдруг ударила Германа в живот.

Удар вышел хороший, качественный, твердый кулачок выбил из следопыта воздух, и он, резко выдохнув, согнулся пополам.

— Если ты еще раз заикнешься о том, чтобы бросить ребенка, пощады не проси! — сказала Герда и, развернувшись, пошла к костру.

— Дуго, — прохрипел следопыт, — можно я твоей дочери по башке дам?!

— Нет, нельзя, — покачал головой Пилигрим, — но я с ней поговорю, и она больше тебя не тронет.

— Милые бранятся — только тешатся, — заявил Густав. Никто этого не заметил, но спина удалявшейся Герды после этих слов заметно вздрогнула.

Дуго дождался, пока она скроется из виду, и, запрокинув голову, расхохотался.

— Веселишься? — с трудом выдохнул Герман.

— Она вся в мать! — пояснил Дуго. — Ее мама тоже меня частенько поколачивала.

— Что, тоже с-стучала по жи…воту?

— По-всякому бывало. Она была Пилигримом.

— Почему-то меня это не удивляет, — выдавил Герман. — Нормальные женщины дают пощечины, а не размахивают кулаками… К пощечинам я уже совсем привык, не обращаю на них никакого внимания. А вот кулаками по животу — это увольте.

Дуго опять рассмеялся — последняя шутка Германа показалась ему забавной.

— Это же надо быть таким дураком — сказать женщине, чтобы она бросила ребенка!

— Ты — бука, — подтвердил Густав.

— Я уже это понял. — Герман наконец оправился от удара и смог выпрямиться. — Но не говори мне, что ты не был согласен с моей идеей найти деревню и оставить там девчонку. Я прочитал одобрение в твоих глазах.

— Мало ли что я одобряю, — заметил Пилигрим, — я не собираюсь перечить Герде в этом вопросе. Достаточно посмотреть на то, как она себя ведет, чтобы понять — проще отнять у медведицы медвежонка, чем у моей дочери эту девочку. Так что я ни слова не скажу против того, чтобы девочка отправилась с нами и тебе, кстати, не советую. Идем к костру, мой бледный брат, и заклинаю долиной предков, молчи, иначе она непременно снимет с тебя скальп.

Лицо Германа вытянулось, последние слова Пилигрима были для него непонятны. Следопыт решил, что Дуго, похоже, стал заговариваться.

Первой, кого увидел Герман, открыв утром глаза, была странная девчонка. Она сидела у давно потухшего костра, подтянув колени к подбородку, и изучала следопыта. Герман довольно долго смотрел в бездонные голубые глаза. Девочка отвела взгляд первой. Малышка смутилась и принялась изучать носки своих башмаков.