Последний Завет - Егоров Андрей

— Что, малек, — сказал Герман, заметив обращенный к нему взгляд, — видно, плохо дело. Сегодня нам уже спать не придется…

Девочка отбросила куртку и встала.

— Что такое? В чем дело? Чего вы мне все спать не даете?! — заворчал Густав, когда Дуго потряс его за плечо.

— Вставай, Черный Принц. — Герман накинул куртку на плечи. — Мы выступаем прямо сейчас, происходит что-то очень странное.

— Что? — спросил Густав, хлопая глазами.

— Не знаю.

— Ну, если не знаешь, тогда я еще посплю… — Он отмахнулся от Дуго и повернулся на бок.

— Густав! — рявкнул Герман. — Вставай, черт тебя подери!

Великана словно подбросило, он поспешно вскочил на ноги, оглядываясь кругом:

— А?! Что?! Что такое?!

— Совсем другое дело, — удовлетворенно заметил следопыт. — Вот если бы ты так всегда выполнял мои команды, цены бы тебе не было…

— Да ну тебя! — обиделся Густав. — Что я тебе — крысокот, команды твои выполнять?!

— На крысокота ты, конечно, не похож, — усмехнулся Герман, — но и на Черного Принца тоже не очень…

— Герман, — обратился к следопыту Пилигрим, заметив, что великан совсем приуныл, — ты не мог бы немного повременить со своими шутками, хотя бы до тех пор, пока все мы не будем в безопасности.

— Постараюсь, — сказал Герман, — если ты обещаешь повременить со своими.

— Ты можешь на меня рассчитывать, — пообещал Пилигрим, — а теперь пойдемте, время не ждет…

Отряд шел через ночной лес. Герда двигалась вперед уверенно, ориентируясь в густой темноте не хуже, чем днем. Временами она останавливалась, замирала ненадолго, словно прислушиваясь к тому, что происходит вокруг, а затем вела их дальше. Моргана сидела теперь на плечах Германа, дорожный мешок следопыта пришлось тащить Госпитальеру. Из-за того, что привал прервался так неожиданно, все были сонными и неразговорчивыми. Густав клевал носом, временами всхрапывая, словно собирался уснуть прямо на ходу. Франц постоянно спотыкался, а один раз едва не упал. Дуго приложил палец к губам, он вслушивался в ночные звуки, временами вид у него был самый настороженный, но о том, чтобы остановиться, не было и речи.

Мрак постепенно рассеивался, вскоре в лесу заметно просветлело, начинался новый пасмурный день. Дождя не было, но все небо затянули серые низкие тучи. Они медленно плыли, едва не задевая верхушки высоких елей.

Шли через Лихолесье, дорог здесь не было. Дуго старался держаться в стороне даже от звериных тропок, так что им нередко приходилось продираться сквозь густой кустарник, перелезать через поваленные стволы деревьев…

Через четыре часа после рассвета отряд оказался перед спуском в овраг. Герда остановилась лишь на миг и уже в следующую секунду решительно направилась вниз. На склоне росли дебри папоротника, жесткие, упругие стебли гигантских хвощей, колючий кустарник и листы желтого переглодита. Последние настырно цеплялись за одежду. Герману приходилось тяжелее всех, ведь на шее у него сидела девочка. Он старался ступать осторожно, чтобы ненароком не потерять равновесие. Густав напротив — обогнал Герду и принялся прыгать вниз, выкрикивая «о-хо-хо!». Бурная радость находила на великана совершенно неожиданно и, как правило, абсолютно не к месту. А между тем, подобная лихость вполне могла закончиться плачевно. И закончилась…

— Густав! — выкрикнул Пилигрим, но было уже слишком поздно: великан поскользнулся на сырой земле, не успев завершить очередное «о-хо-хо!», и с диким воплем покатился вниз. Грязные ругательства огласили окрестный лес, и Густав скрылся из виду.

— Черт побери! — выдавил Герман сквозь зубы. — Ну как можно быть таким кретином?! Может быть, кто-нибудь мне объяснит?!

К счастью, овраг оказался неглубоким. Густав лежал в самом низу, утонув локтями в липкой грязи возле мелкого ручья. Франц бросился помогать пострадавшему. С его помощью Густаву удалось сесть. Он стонал, всем своим видом выражая жуткое страдание.

— Ничего не сломал? — взволнованно спросил Госпитальер.

Великан согнул и разогнул левую ногу.

— Вроде бы ничего, — с явным удивлением сказал он, предварительно выплюнув изо рта набившуюся туда во время кувыркания грязь.

«Хорошо, что Моргана у меня, — подумал Герман, — угробил бы девочку, как пить дать».

Пилигрим усмехнулся, глядя на Черного Принца, потом заметил что-то на земле, поднял и с интересом принялся разглядывать…