На пороге Тьмы - Круз Мария

– Ваня, красную на противника!

– Есть! – крикнул Иван, уже сидевший под подоконником в той комнате, в которой Федька получил ранение.

Хлопнула вторая ракетница, выпустив красную звездку в сторону депо. Самолеты завалились в крутой вираж, пошли на разворот. Из депо несколько раз выстрелили им вслед из винтовки, загрохотал пулемет, но попаданий, кажется, не было. Теперь опять моя очередь ракеты пускать, как только они вновь развернутся.

Самолеты разделились. Один биплан медленно ушел дальше, а второй пошел над самой опушкой леса, сбрасывая вниз один за другим мелкие предметы, которые еще в падении начинали выпускать за собой шлейф серого плотного дыма, а при падении превращались в настоящие облака. А вот за это спасибо, Коля, об этом мы заранее не подумали.

– Дымы! – заорал я дурным голосом.

– Есть, дымы! – откликнулся Иван и выбросил за окно пару дымовых шашек.

Несмотря на явную бесполезность такого действия, противник из депо опять открыл огонь, словно подозревая, что мы нашли какой-то способ ускользнуть, и надеясь убить нас хотя бы случайным выстрелом.

Вон она, любовь моя крылатая, заходит уже на посадку: прямо на нас идет самолет, крылья этажеркой, винт как прозрачный круг.

– Пошли! – заорал я что было дури, изгоняя криком настойчивый и липкий страх, и подхватил с пола пулемет с заправленной полной лентой.

И мы, все втроем, ломанулись вниз по лестнице.

Дымовую шашку прямо за дверь, затем вторую, чуть подальше… теперь ждать, секунд десять ждать, пока облако вспухнет достаточно хорошо, затянет все непроницаемым занавесом.

– Пошли!

Выскочили разом – и прямо сквозь дым, не прицеливаясь, по памяти можно сказать, завели две очереди в сторону депо, каждая на половину ленты. Пусть хоть так, но еще паузу, пусть хотя бы пригнутся там, не бегут следом и стреляют поменьше.

Федька ничего, хромает, но скачет, уцепившись мне за плечо, и даже ППШ свой на натянутом ремне стволом вперед держит: случись чего, так и стрельнуть может.

Самолет Николая сделал крутой вираж и опять вернулся обратно, продолжая бомбить дымами лес: там вообще уже ничего видно не было. А самолет Насти уже прыгал по неровному полю, катя прямо на нас, заметно замедляясь с каждым метром.

– Остаток давай! – крикнул я, и мы с Иваном дружно, как и договорились заранее, выпустили остатки обеих лент по клубам дыма, веером, наугад. Так, на всякий случай: если кто вдруг бежит в нашу сторону, невидимый, то пусть заляжет.

Самолет с одним пилотом все ближе, вот до него рукой подать. Мы втроем бросились к нему, закрываясь руками от ветра, схватили за плоскости, разворачивая его в обратном направлении, – все как я объяснял. Нет времени нормальное руление устраивать, только так.

– Мешок! – отчаянно крикнула из кабины Настя, указывая большим пальцем в перчатке себе за спину, совершенно неузнаваемая в очках и шлеме.

– Я понял!

Мешок в задней кабине, для баланса, точнее, даже два мешка, каждый по сорок килограммов. Без них на неровное поле садиться сложнее – можно скапотировать. Заскочил на плоскость, схватил верхний, рванул по-штангистски, выдергивая его из тесной кабины и бросая на землю. Затем ухватил второй за пришитую толстую лямку.

Как раз в этот момент над нами прошел самолет Николая, добавив к нашим дымам еще несколько и быстро завалившись в вираж – противник перенес интенсивный огонь на него. Не знаю, попали или нет, но вышел из виража он нормально, прошел над нами и даже крыльями покачал.

РП-46 в кабину, под ноги, затем от Ивана принял РПД – и туда же. Федька ждет, опираясь на крыло, продолжает водить стволом автомата, ожидая нападения.

– Федька, руку! – крикнул я.

Подтянув товарища на крыло, я помог ему, однорукому сейчас и одноногому, забраться в кабину. Не все гладко, он и зубами поскрипел, и меня выматерил, но забрался. Оглянулся на Ивана. Тот делал все, как я сказал заранее, – прикручивался ремнями своей подвесной к трубчатым стойкам крыльевой коробки. Очки на глазах, вязаная шапочка натянута на уши, прижатая ремнем очков. Перехватив мой взгляд, он скорчил рожу и показал куда-то пальцем. Я оглянулся – в нашу сторону скакало несколько конных. Были они пока далеко, аж за семафором, но и скорость у всадника не пешеходная – быстро доберутся.

Теперь я сам, брюхом на крыло, ремень, пропущенный под лямками РПС, застегнуть за стойкой. Вот так, все, нельзя терять времени. С двумя стокилограммовыми бомбами По-2 летали, с полным экипажем, – вот и с нами полетит, ни фига страшного, главное – центровку не нарушать. Махнул рукой Насте, вцепился в трубу стойки руками изо всех сил, молясь не пойми кому.

Двигатель взвыл, завоняло выхлопом, самолет начал разгоняться, подпрыгивая на неровностях, поскрипывая всей конструкцией, и что самое важное и самое неприятное – отнюдь не так быстро, как всегда. Уже бы и отрываться пора, но скорости еще нет. Крыло под брюхом колотится, страшно до икоты, кажется, что сейчас мой самодельный ременный крепеж не выдержит и я свалюсь обратно, на жухлую грязную траву в поле, и тогда уже все, отбегался.

Быстрее, быстрее, ветер все сильнее, тряска такая, что язык откусить боюсь, сжал зубы изо всех сил, руки аж судорогой сведены – настолько падать не хочется. Есть! Тряску как отрезало, самолет качнулся с крыла на крыло, чуть рыскнул в сторону, а затем начал неторопливо набирать высоту, при этом понемногу отворачивая от леса. Молодец, сообразила, что не зря туда ракету пускали.

Глянул на Настю – и наткнулся на ее белозубую улыбку и радостно демонстрируемый большой палец. Я только закивал в ответ активно. Бросил взгляд назад и увидел цепочку крошечных всадников, скакавших к пожарке, а с противоположной стороны, прямо через поле, оттуда, откуда мы никакой опасности не ждали, неслась огромная свора «гончих» – с полсотни, не меньше.

Этих бы мы не отбили – тут нам и хана.

г. Клэйтон, Панама

2010