Сага Смерти: Мгла - Левицкий Андрей

Она направила луч фонарика в глубину пещеры. Ленты были разной длины, некоторые туши висели у самого потолка, другие — низко над полом. Далеко в глубине пещеры виднелся широкий горб высотой ей по пояс.

На потолке была слизь. Капельки ее поблескивали и на жилах, она покрывала некоторых мутантов. Возможно, слизь предохраняет от разложения те туши, что висят давно? Клейкое вещество могло выполнять и еще одну функцию — не позволять недавно подвешенным тварям сбежать.

Здесь было тихо, а еще как-то очень глухо. Катя медленно шла, прислушиваясь.

Из глубины пещеры донесся хрип.

Они прищурилась. Вроде хрип звучал и раньше, но только сейчас, зайдя в глубь пещеры, она осознала это. Девушка подняла фонарик выше, луч сместился, и туши мутантов словно закачались на потолке. Хрип не прекращался. Непонятно, откуда он идет. Наверное, одна из жертв еше жива.

Она медленно пошла вперед, пригибая голову, чтобы не зацепить туши, висящие повыше, и обходя другие. Мягкий пол гасил звук шагов. Надо же — они даже кровососа сюда притащили. Старый матерый мутант, толстенные щупальца на морде, кривоногий, корявый… У него не было обоих глаз, а еще отрезаны пальцы на руках. Кто все это сделал? Тушканы могли принести в пещеру парализованные тела — но кто занимался вивисекцией?

Вивисекция — повторила она про себя. Это когда режут еще живое тело. Почему-то Катя была уверена, что большинство мутантов погибли здесь же, в пещере, а не раньше, умерли под ножом — скальпелем, когтем, клыками? — неведомого хирурга, который проводил какие-то дикие опыты. Только ведь это не тушканы — так кто еще живет здесь?

Хрип стал громче, и вскоре луч фонарика озарил человеческое тело.

Сначала она решила, что это снорк, потом попыталась убедить саму себя, что там висит кровосос или, может, контролер, — но вскоре окончательно уверилась в том, что на длинной жиле повис человек. Присоски впились в спину между лопаток, он замер, опустив голову, уткнувшись подбородком в грудь.

Сделав еще пару шагов, Катя разглядела лицо Мирового.

Отведенные за спину, облепленные слизью руки его были выломаны в локтевых суставах. Пожелтевшая слизь распалась на твердые сухие жилы, они протянулись от плеч к запястьям наемника. Живот разрезан наискось, от правой стороны ребер до левой части таза.

Но он был жив. Мировой слабо дергался и почти неслышно хрипел. Лицо его залепила слизь, сквозь густое мутно-прозрачное вещество Катя разглядела глаза, полные боли.

Мировой попал в плен из-за нее. Это она повела их в поход. Это ее прикрывал наемник, стреляя с автобуса по тушканам, вместо того чтобы защищать себя и спасаться.

Он — не тварь и не робот, он человек, случайная жертва, как и Брюква, и другие наемники отряда, которые, возможно, еще не погибли, но погибнут до того, как поход в глубину Зоны закончится, погибнут наверняка, потому что смерть с самою начала витает над отрядом — в лице каждого наемника Катя видела ее тень.

Мировой хрипел монотонно, на одной ноте, лишь изредка тихий хрип сменялся коротким сипением, когда он втягивал воздух ноздрями. Нос его оставался единственным, что не залепила слизь. Это намеренно? Тот, кто свежевал и вскрывал тела, хотел, чтобы наемник оставался жив? Если бы у нее был пистолет…

В глазах Мирового не было ничего, кроме боли, но Кате показалось, что он заметил девушку сквозь наполнявшую сознание пелену, осознал ее присутствие. Его не спасти — с такими ранами не живут, — она должна прекратить мучения. С пистолетом это было бы легче, а так… Подняв нож, Катя шагнула вперед. Занесла нож над головой, закрыла глаза и ударила. Ощутила, как лезвие прошло между ребрами, нажала, чтобы оно достигло сердца, провернула. Выдернула. Тело дернулось, и ребра сжались, будто не желая выпускать обратно клинок. Хрип смолк.

Она не стала смотреть на дело рук своих. Опустив голову, обошла Мирового, вытерла нож о штанину. В душе ее все омертвело. Ни единой мысли, никаких чувств, кроме одного: добраться до него и отомстить. Что там происходит с Глебом и Опанасом? Или Опанас уже мертв? Она ощущала боль Глеба, ведь они были близнецами, а с Опанасом просто любили друг друга… Просто? Это делало их очень близкими, но все же той ментальной нити, которая часто соединяет близнецов, между ними не было. Когда в последний раз она видела их обоих? Всего три месяца назад — а ей казалось, что прошло тридцать лет. Она-то уж точно постарела за это время лет на тридцать. А может, и на триста. На три тысячелетия. В ней ничего не осталось от той, прежней Катьки Орловой. Что, если Глеб висит сейчас на каком-то крюке или ленте с присосками, раненный, облепленный слизью?