Катастрофа - Тармашев Сергей

На данный момент население Австралии составляло менее пяти миллионов человек, а численность всех остальных выживших едва превышала сто тридцать тысяч, пятая часть которых проживала в русском бункере, являвшимся крупнейшим из всех убежищ. Но самое главное было то, что благодаря исследованиям, с первых дней направленных на излечение Внешних, методики и технологии бункера в области лечения лучевых болезней и защиты от вредного воздействия внешней среды были самыми совершенными, намного опережающими всех остальных. Специалисты бункера в этой области были самыми квалифицированными, а оборудование лабораторий и аналитических центров оказалось наиболее технологичным. Помощи ждать было не откуда, наоборот, вся медицина выживших обращалась за помощью в бункер, для чего даже были специально выделены отдельные каналы связи.

Заботясь о выживании большинства, Совет запретил всякие выходы во внешнюю среду во избежание угрозы нарушения стерильности. Процедуры вывода Внешних из анабиоза, требовавшие огромных затрат энергии, были временно приостановлены до получения надежных методик лечения. Но Серебряков не сдавался. Он практически жил на работе, задерживаясь на две, а иногда и на три смены. В такие дни в подуровень аналитиков приходила хмурая седая женщина и молча, взяв за локоть, уводила сына домой. Парень был гением. К двадцати трем годам на его счету уже было с десяток действительно революционных разработок. Антирадиационные препараты нового поколения, не имевшие побочных эффектов, скафандры радиационной защиты, легко выдерживающие запредельные излучения, эффективные методики биорегенерации и интереснейшие теоретические разработки. Но проблема гибели клеток ДНК и костного мозга по-прежнему была непреодолима. Получив отказ Совета на просьбу об организации выхода на поверхность с целью получения образцов мутировавшей фауны и флоры, молодой ученый создал сложнейшую самообучающуюся программу, которая просчитывала и анализировала выдвигаемые им версии и созданные методики сразу в нескольких направлениях. Программа была настолько сложна, что досконально ее кроме Серебрякова, не знал никто, впрочем, только он один и верил в излечение Внешней группы.

— Андрей, иди домой. Иначе ты точно умрешь если не от голода, то от недосыпания. — Александр хлопнул по плечу прилипшего к монитору коллегу.

— Да, да, сейчас. Мне совсем немного осталось, — скороговоркой забормотал Серебряков.

— Послушай, Андрей, — Александр заслонил собой экран монитора. — Я понимаю, ты веришь в то, что сможешь спасти своего отца и других, но, похоже, начальство уже поставило на этом крест.

Серебряков замотал головой и сделал вдох, подготавливая гневную отповедь, но начальник жестом остановил его:

— Не перебивай и слушай внимательно. Не знаю, чем это тебе поможет, но я пришел предупредить тебя. Только что Совет обменял у МКС на твою формулу антирада технологию беспроводной передачи энергии. В условиях земной атмосферы это что-то около тридцати километров. Научному отделу поставлена задача изготовить и откалибровать эти устройства. Через год Внешнюю группу разбудят и отправят на поверхность. Соединенный проводами с бункером передатчик установят непосредственно у входа, а приемниками заменят элементы питания радиокомплекса и других внешних приборов, после чего всякие выходы во внешнюю среду будут прекращены на неопределенный срок, возможно, на десятки лет. Для обслуживания передатчика достаточно твоих новых скафандров, а приемники, судя по формулам, и вовсе могут обойтись без профилактики добрую сотню лет. Внешних снова заморозят и уже никто не знает на сколько, — Александр посмотрел Серебрякову в глаза и закончил: — И последнее. Все, что я тебе сейчас сказал, уже закрыто грифом секретности с допуском уровня «ноль». Во всем бункере только шесть человек имеют такой допуск, и ты не в их числе.

Молодой ученый устало закрыл воспаленные глаза, откинулся на спинку стула и тихо произнес:

— Спасибо, Саша. Я успею.

Крышка капсулы поднялась, и Тринадцатый вылез из анабиозной камеры. Встречавший его Антон не выдержал взгляда в упор и опустил глаза.

— А ты изменился, Антон. Даже через гермошлем видно, — спокойно произнес майор, — сколько лет прошло?

— Шесть, — тихо ответил врач, не поднимая взгляда.

— Добрый день, папа! — донеслось со стороны капсулы Четвертого.

— Здравствуй, сынок. Ты стал совсем взрослым. И совсем худым, — майор узнал знакомое ворчание. — Мать совсем тебя не кормит, что ли?

— Кормит, да не в коня корм, — в ответ засмеялся сын и громко добавил, обращаясь к вылезающим из капсул бойцам: — Господа, после совещания с Советом прошу всех оставаться в комнате встреч, мне необходимо ознакомить вас с некоторыми деталями вашего нового снаряжения.

На поверхности снова была зима, но на этот раз солнечная и белоснежная. Бульдозер пробил выход через огромный сугроб, образовавшийся около шлюзовых ворот, и замер в направлении на РЛС. Следом выкатилась Коробочка, и Внешние взяли скрывающую шлюз скалу в кольцо. Вторым рейсом на поверхность доставили группу техников, приступившую к установке передатчика энергии. Тринадцатый стоял на борту бульдозера и в бинокль осматривал местность. Сейчас назвать простирающуюся вокруг снежную пустыню мертвой было уже нельзя. Судя по снежному покрову, снегопад закончился несколько дней назад, и вдали, у кромки заснеженной растительности, можно было заметить цепочки различных следов, больших и маленьких, ненадолго выходящих из поросли на открытое пространство и возвращавшихся обратно. Видимо, населявшие руины леса существа за что-то не любили эпицентр некогда прогремевшего здесь взрыва.

— Какая все-таки красивая это штука — небо! — молодой Серебряков подошел к отцу, сидевшему за рычагами бульдозера. — За пятнадцать лет я уже почти забыл, как оно выглядит.

Четвертый недовольно покосился на сына:

— Вот посмотрел и будет. Возвращался бы ты, сынок, обратно. А то будешь вместе со мной изображать мороженую говядину.

— Не волнуйся, папа, — засмеялся молодой ученый, — мне ничего не угрожает, ты же знаешь, я сам разрабатывал эти скафандры.

Тринадцатый окинул взглядом щуплую фигурку в серебряном скафандре. Да, голова у парня действительно была светлая. Приборы показывали уровень заражения в десять тысяч рентген в час, а индикатор опасности скафандра задорно горел зеленым цветом под отметкой «ноль». Кто бы мог подумать, что такое возможно.

— Зачем тебе надо было самому вылазить сюда? Техники и без тебя бы справились, — не унимался Четвертый.